Читать «Волшебная зима»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дом, занесенный снегом

Небо было почти черным, а снег при свете луны -- ярко-голубым.

Под ледяным покровом неподвижно спало море, а глубоко в землесреди древесных корней всем мелким зверюшкам и насекомым сниласьвесна. Но до весны было еще очень далеко -- новый год только-тольковступил в свои права.

На том самом месте, где долина мягко и естественно начиналаподниматься в гору, стоял, утонув в снегу, дом. Он напоминалпричудливый снежный сугроб и выглядел очень одиноким. Совсем рядом,среди обледенелых берегов, извивалась черная как уголь река: быстроетечение не позволяло ей замерзнуть зимой. На мосту же не видно былоникаких следов, да и вокруг дома лежали никем не тронутые снежныесугробы.

В доме было тепло. В подвальной печи медленно горел торф.

Пробивавшийся в окошко лунный свет освещал белые чехлы, которыми назиму закрыли мебель, и окутанную тюлем хрустальную люстру. А вгостиной, возле самой большой, какая только была в доме, изразцовойпечи, все семейство муми-троллей спало долгим зимним сном.

Они всегда погружались в спячку с ноября до апреля, потому чтотак уж повелось со времен их предков, а муми-тролли придерживаютсясемейных традиций. У всех у них, так же как и у предков, животы былинабиты еловой хвоей; рядом же с кроватями в ожидании ранней веснымуми-тролли сложили все, что может понадобиться, когда они проснутся:

лопаты. солнечные очки, кинопленки, анемометры и тому подобные вещипервой необходимости.

Тишина и покой были полны ожидания.

Порой кто-то вздыхал во сне и, свернувшись клубочком, еще глубжезарывался в свою перину.

Луч луны, блуждая по гостиной от кресла-качалки к столу, переползчерез медные шары. украшавшие спинку кровати, и ударил Муми-троллюпрямо в лицо.

А потом случилось нечто неслыханное, не случавшееся никогда с техсамых пор, как первый муми-тролль погрузился в зимнюю спячку.

Маленький Муми-тролль проснулся и заснуть уже больше не мог.

Он взглянул на лунный свет, на ледяные узоры. покрывавшие оконноестекло. Муми-тролль услышал. как внизу, в подвале, что-то бормочетпечь, -- с малыша все больше и больше слетал сон, и он все сильнее исильнее удивлялся тому, что происходит. В конце концов он встал и едваслышными шагами подкрался к маминой кровати. Он острожно потянул ее заухо, но она не проснулась, а свернулась клубочком.

"Если уж мама не просыпается, других и подавно не разбудишь". --подумаал Муми-тролль. Неслышно побрел он по такому теперь чужому итаинственному дому. Все часы давным-давно остановились, и повсюдулежал тонкий слой пыли. На столе в гостиной стояла с осени суповаямиска, а в ней -- остатки еловых иголок. Наверху, под потолком, всвоем тюлевом одеянии тихонько позвякивала хрустальная люстра.

Внезапно Муми-тролль остановился в теплом сумрачном углу, куда непроникал лунный свет, и ему стало страшно. Он вдруг почувствовал себяужасно одиноким и покинутым.

Весь мир исчез!

-- Мама! Проснись! -- закричал Муми-тролль и потянул ее за одеяло.

Но мама не просыпалась. Сны, в которых ей снилось лето, сталичуть беспокойнее и грустнее, но проснуться она так и не смогла.

Муми-тролль свернулся калачиком на коврике рядом с ее кроватью. Надворе по-прежнему стояла долгая зимняя ночь.

Когда рассвело, тяжелый снежный сугроб на крыше вдругзашевелился. Он все сползал и сползал вниз, а потом решительно съехалс края крыши и мягко шлепнулся на землю.

Теперь все окна были погребены под снегом и лишь слабая полоскасвета просачивалась в дом сквозь покрытые ледяными узорами стекла.

Гостиная больше чем когда-либо казалась какой-то неправдоподобной,словно она притаилась глубоко внизу, под землей.

Муми-тролль долго прислушивался, навострив уши, потом зажегночник и бесшумно подкрался к комоду, чтобы прочитать весеннее письмоСнусмумрика. Оно лежало на своем обычном месте, под трамвайчиком изпенки, той самой, из которой делают трубки. Письмо это как две капливоды было похоже на все остальные весенние письма Снусмумрика. Оноставлял их Муми-троллю каждый год, отправляясь в октябре на юг.

Наверху большими круглыми буквами было написано: "Привет!" Саможе письмо было кратким:

"Спи спокойно и не горюй. В первый же теплый весенний день явернусь к тебе. Жди меня, будем вместе строить запруду.

Снусмумрик".

Муми-тролль много раз перечитал письмо, пока не ощутил, чтопроголодался.

Он пошел на кухню. Кухня тоже находилась глубоко, на много мильпод землей, и там было необыкновенно чисто, прибрано и пусто. Вкладовке было тоже хоть шаром покати. Муми-тролль нашел лишь бутылкубрусничного сока, который уже начал бродить, и полпакета запыленныххрустящих хлебцев.

Муми-тролль уселся под столом и, перечитывая письмо Снусмумрика,принялся за еду.

Потом он лег на спину и посмотрел на квадратные деревянныечурбачки под столешницей. Стояла глубокая тишина.

-- "Привет!" -- прошептал вдруг Муми-тролль первую строчку изписьма Снусмумрика и стал дальше читать наизусть: -- "Спи спокойно ине горюй. В первый же теплый весенний день..." -- тут он чуть повысилголос и вдруг запел во все горло: -- Я вернусь к тебе! Я вернусь ктебе! И наступит весна, и будет тепло, и я вернусь к тебе, и к тебевернусь я... к тебе... и навсегда-навсегда-навсегда!..

Тут Муми-тролль внезапно смолк, пронзенный взглядом крошечныхглазок, уставившихся на него из-под кухонного столика.

Он тоже уставился на эти глазки. В кухне по-прежнему стоялатишина. Потом глазки исчезли.

-- Погоди! -- испуганно воскликнул Муми-тролль. Он подполз кстолику и тихонько поманил того, кто только что смотрел на него: --Выходи, выходи. Не бойся! Я добрый. Вернись...

Но тот, кто жил под кухонным столиком, не возвращался. Муми-тролль разложил на полу несколько ломтиков хрустящего хлебца и налилнемного брусничного сока в блюдечко.

Когда он потом снова вернулся в гостиную, хрусталики на потолкегрустно позвякивали.

-- Ну, я пошел! -- сурово сказал Муми-тролль хрустальной люстре.

-- Вы все мне надоели, и я иду на юг, чтобы встретиться соСнусмумриком.

Муми-тролль попытался открыть входную дверь, но она крепко-накрепко примерзла к косяку.

Повизгивая, Муми-тролль стал бегать от окна к окну, но и там всетоже крепко-накрепко примерзло. Тогда Муми-тролль бросился на чердак,распахнул слуховое окошко и вылез на крышу.

Волна холодного воздуха обдала Муми-тролля, да так, что духзахватило. Поскользнувшись, он скатился с крыши и, беспомощнобарахтаясь, въехал в новый, опасный для него мир и впервые в жизниглубоко окунулся в снежный сугроб. Что-то неприятно кольнуло егобархатную шкурку, а нос его тут же почуял какой-то новый запах. Запахбыл более резкий, нежели все знакомые ему прежние запахи, и чуть-чутьотпугивающий. Но именно он заставил его окончательно проснуться ипробудил интерес к окружающему.

Сероватый полумрак густой пеленой затянул долину. Но сама долинабыла не зеленой, как прежде, а белой. Все застыло там, сталонеподвижным и сонным.

Белый покров сгладил все углы и неровности.

-- Это снег. -- прошептал Муми-тролль. -- Мама слыхала рассказыпро него, и он так и называется -- снег.

Между тем, хотя сам Муми-тролль даже не подозревал об этом, егобархатная шкурка решила превратиться в шубку, которая можетпонадобиться зимой. Правда, на то, чтобы отрастить шерстку, уйдетнемало времени, но решение было принято. (И на том спасибо.)

С трудом пробираясь сквозь снежные сугробы, Муми-тролль подошел креке. Той самой прозрачной речушке, что так весело бежала летом посаду семьи муми-троллей. Но теперь она казалась совсем иной - черной иравнодушной. Река тоже принадлежала к тому новому миру, гдеМуми-тролль чувствовал себя чужим.

На всякий случай он взглянул на мост. перекинутый через реку, ина почтовый ящик. И мост и почтовый ящик ничуть не изменились.

Муми-тролль слегка приподнял крышку ящика, но там никаких писем небыло, он обнаружил лишь увядшие листья, на которых ничего не былонаписано.

Муми-тролль уже привык к запаху зимы, и этот запах не казался емукаким-то особенным.

Муми-тролль взглянул на куст жасмина -- сплошное сплетение голыхветок -- и с ужасом подумал: "Жасмин умер. Весь мир умер, пока я спал.

Этот мир принадлежит кому-то другому, кого я не знаю. Быть может,Морре. Он не создан для того, чтобы в нем жили муми-тролли".

Мгновение Муми-тролль колебался. Но потом подумал, чтободрствовать одному среди тех, кто спит, еще хуже, и, осторожноступая, проложил первые следы на заснеженном мосту и дальше вверх посклону. Следы были очень маленькие, но твердые и вели, плутая междудеревьями, прямо на юг.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Заколдованная купальня

По берегу моря, чуть подальше к западу, бестолково скакалтуда-сюда по снегу маленький бельчонок. Он был ужасно неразумный и вмыслях своих любил называть себя "бельчонком с хорошеньким хвостиком".

А вообще-то он никогда подолгу ни о чем не задумывался. Чащевсего он обходился тем, что чувствовал или ощущал. Вот и сейчас он какраз почувствовал, что матрасик в его дупле стал совсем жесткий, ивыскочил из дупла поискать новый.

Время от времени, боясь забыть, что он ищет, бельчонок бормоталпро себя слово: "Матрасик..." Бельчонок был такой забывчивый!

Он прыгал между деревьями, выскакивал на лед, задумываясь,тыкался мордочкой в снег, глядел в небо, потряхивая головкой, и сновапрыгал дальше.

В конце концов бельчонок очутился возле пещеры и быстренькошмыгнул туда. Забравшись так далеко, он совершенно забыл про матрасик.

Вместо того чтобы раздобыть себе свежую подстилку, он уселся на свойхвостик и начал думать о том, что его, кроме того, вполне могли бывеличать "бельчонком с хорошенькими усиками".

Глубоко в сугробе, прикрывавшем вход в пещеру, кто-то постелилсолому. На соломе стояла большая картонная коробка с отверстием длявоздуха в крышке.

"Вот чудно! -- удивился бельчонок. -- Прежде этой картонки здесьне было. Должно быть, тут какая-то ошибка. А может, это совсем не тапещера? А я, может, тоже не тот самый бельчонок, хотя мне не хотелосьбы этому верить".

Он расковырял уголок крышки и просунул голову в картонную коробку.

Внутри, в тепле, лежало что-то очень мягкое и приятное. Ибельчонок вспомнил вдруг про свой матрасик. Его мелкие острые зубкипрокусили дырку в этом мягком и вытащили из картонки клок шерсти.

Он вытаскивал один клок шерсти за другим, у него накопилась ужецелая охапка шерсти, а он по-прежнему прилежно работал всеми четырьмялапками. Бельчонок был очень доволен -- у него будет новый матрасик!

И вдруг он почувствовал, что кто-то пытается укусить его лапку.

Бельчонок мгновенно отдернул ее и, с минуту поколебавшись, решил непугаться, а лучше разведать, что там такое.

Мало-помалу из отверстия в крышке показались взъерошенные волосыи злое личико малышки Мю.

-- Ты в своем уме?! -- воскликнула она.

-- Не знаю, -- ответил бельчонок.

-- Ты разбудил меня, -- строго продолжала малышка Мю, -- и съелмой спальный мешок. Как это получилось?

Но бельчонок так разволновался, что опять забыл, зачем он этоделал.

Малышка Мю фыркнула и совсем вылезла из картонки. Прикрыв крышкойспящую в картонке сестру Мюмлу, она потрогала снег рукой.

-- Так вот ты какой! -- воскликнула она. -- Чего только непридумают!

Она тут же слепила снежок и метко бросила его в бельчонка, послечего вышла из пещеры, чтобы стать полновластной хозяйкой зимы.

Первое, что она сделала, это поскользнулась на обледенелой горкеи довольно сильно ударилась.

-- Вот как! Вот как оно бывает, -- рассердилась она.

Но тут вдруг подумала о том, до чего смешно она, Мю, выглядит сзадранными кверху ногами, и долго хохотала. Потом взглянула на горку,немного поразмышляла и, воскликнув "ага!", съехала на хвостике с горкивниз, подскакивая и хохоча и уносясь далеко-далеко по блестящемускользкому льду.

Она скатилась с горки целых шесть раз и только тогда заметила,что у нее замерз животик.

Тогда малышка Мю снова пошла в пещеру и вытащила из картоннойкоробки свою спящую сестру. Мю наверняка никогда прежде не виделасанки, но чутье подсказало ей, что они вполне могут получиться изкартонной коробки.

Что же касается бельчонка, то он сидел в лесной чаще и рассеяннопоглядывал то на одно дерево, то на другое.

Он не мог, даже если бы пришлось пожертвовать своим хвостиком,вспомнить, в дупле какого дерева он жил и вообще ради чего онприскакал в лес и что там искал.

Муми-тролль еще совсем недалеко ушел от дома, как под деревьямиуже начала сгущаться мгла.

С каждым шагом лапы его все глубже увязали в снежных сугробах, аснег уже не казался ему таким занятным, как раньше.

В лесу царила мертвая тишина. Там не видно было ни души. Время отвремени с ветвей срывались снежные шапки. Качнувшись на миг, ветвивновь замирали, и в лесу опять становилось безжизненно и тихо.

"Весь мир погрузился в зимнюю спячку, -- подумал Муми-тролль. --Один я тут брожу и никак не могу заснуть. Я один буду брести и брестибез конца все дни и все недели напролет, пока сам не превращусь всугроб, о котором никто даже знать не знает".

Но вот лес кончился, и внизу, под ногами Мумитролля, открыласьновая долина. По другую сторону он увидел Пустынные горы. Словно волныустремились гребни гор -- один за другим -- к югу, и никогда еще неказались эти горы такими пустынными.

Только теперь Муми-тролль начал мерзнуть по-настоящему. Вечерняямгла наползала из ущелья и медленно взбиралась на оцепеневшие отхолода гребни гор. Там, наверху, словно острые белые зубы на чернойскале, лежал снег. И повсюду, насколько хватал глаз, лишь белое дачерное, пустота да одиночество.

"Там, за горами, Снусмумрик, -- сказал самому себе Муми-тролль.

-- Где-то на юге он ест апельсины. Если бы я был уверен, что он знает,как я ради него собираюсь перевалить через горы, я бы решился на такойшаг. А иначе ничего у меня не выйдет".

И, повернувшись, Муми-тролль начал медленно по своим собственнымследам двигаться назад.

"Я заведу все часы в доме, -- подумал он. -- Тогда, быть может,весна придет поскорее. А потом может ведь случиться так, что если янечаянно разобью какуюнибудь крупную вещь, кто-то проснется".

Но он знал, что никто из семейства не проснется.

Внезапно что-то случилось. Какой-то маленький след пересекалследы Муми-тролля. Некоторое время Муми-тролль тихонько разглядывалчужой след. Ктото живой осторожно крался по лесу, быть может, всегокаких-нибудь полчаса тому назад. И уйти далеко чужак не мог. Он шел понаправлению к долине и был, должно быть, меньше самого Муми-тролля.

Лапки чужака слегка погружались в снег.

Муми-тролля кинуло в жар.

-- Подожди! -- закричал он, чувствуя, что весь горит: от кончикахвоста до ушей. -- Не уходи от меня!

Хныча и спотыкаясь, побрел Муми-тролль по снежному полю, ивнезапно на него нахлынул жуткий страх перед мраком и одиночеством.

Страх этот, должно быть, таился где-то с тех самых пор, какМуми-тролль проснулся в спящем доме, но только теперь он дал ему волю.

Муми-тролль больше не кричал, боясь ничего не услышать в ответ.

Не отрывая мордочку от следа, который едва виднелся в темноте, инепрестанно всхлипывая, Муми-тролль полз и полз по снегу.

И вдруг он увидел огонек. Совсем маленький, он озарял все вокругмягким, красноватым светом.

Муми-тролль сразу успокоился и, забыв про следы, медленно пошелна свет. Он шел, пока не добрел до самого огонька и не увидел, что этогорит самая обыкновенная стеариновая свеча. Она была глубоко и надежновоткнута в снег, а рядом с ней возвышалась остроконечная крыша домика,сложенная из круглых снежков, прозрачных и красновато-желтоватых, какабажур ночника в доме муми-троллей.

Неподалеку от этой необычной лампы кто-то лежал, глубокозарывшись в снег, и, глядя в суровое зимнее небо, тихонечконасвистывал.

-- Что это за песенка? -- спросил Муми-тролль.

-- Это песенка обо мне, -- ответили из ямки. -- Песенка проТуу-тикки, которая сложила из снежков снежный фонарь, но в припевеговорится совсем о другом.

-- Понятно, -- сказал Муми-тролль и сел прямо в снег.

-- Ничего тебе не понятно, -- дружелюбно произнесла Туу-тикки ивысунулась из ямки, так что стала видна ее куртка в красно-белуюполоску. -- Потому что в припеве говорится как раз о том, чего нельзяпонять. А я думаю сейчас о северном сиянии. Неизвестно, есть оно насамом деле или это одна видимость. Все очень неопределенно, и это-томеня и успокаивает.

Туу-тикки снова нырнула в свою ямку и продолжала глядеть в небо,успевшее за это время стать совсем черным.

Муми-тролль поднял мордочку кверху и увидел северное сияние,которого никогда прежде до него не видел ни один муми-тролль. Оно былобело-голубым и чуть-чуть зеленоватым и, казалось, обрамляло небодлинными, колыхавшимися на ветру занавесками.

-- Я думаю, северное сияние есть на самом деле, -- сказал Муми-тролль.

Туу-тикки не ответила. Она подползла к снежному фонарю и вытащилаоттуда свою свечку.

-- Возьмем ее домой, -- сказала она. -- А не то явится Морра исядет на нее.

Муми-тролль серьезно кивнул в ответ. Он видел Морру всегоодин-единственный раз в жизни. Это было давным-давно, августовскойночью. Холодная как лед, вся серая, Морра сидела в тени кустов сирении смотрела на них. И как смотрела! А когда она скрылась, то оказалось,что на том месте, где она сидела, замерзла земля.

На какой-то миг Муми-тролль призадумался: может, и зима наступилаоттого, что десять тысяч морр уселись на землю. Но он решил поговоритьоб этом с Туу-тикки, когда познакомится с ней поближе.

Пока они спускались по склону горы, в долине стало светлее, иМуми-тролль понял, что взошла луна.

Туу-тикки повернула на запад и пошла напрямик через фруктовый сад.

-- Здесь раньше росли яблоки, -- заметил общительный Муми-тролль,глядя на голые деревья.

-- А теперь здесь растет снег, -- равнодушно ответила Туу-тикки ипошла дальше.

Они спустились к морю -- сплошной черной пелене мрака -- иосторожно вышли на узкие мостки, ведущие к купальне.

-- Отсюда я обычно нырял в воду, -- тихонько прошепталМуми-тролль и посмотрел на прошлогодние желтые сломанные камышины,торчавшие из-под льда. -- Вода была очень теплая, и я всегда делал подевять заплывов под водой.

Туу-тикки открыла дверь купальни. Войдя туда, она поставила свечуна круглый столик, который папа Муми-тролля давным-давно выловил вморе.

В восьмиугольной семейной купальне муми-троллей ничего неизменилось. Пожелтевшие веники на дощатых стенках, окошки с мелкимизелеными и красными стекольцами, узкие скамейки и шкаф для купальныххалатов, надувной резиновый хемуль, которого никогда не удавалось какследует надуть.

Все было таким же, как летом. И все-таки купальня как-тотаинственно изменилась.

Туу-тикки сняла шапочку, которая тут же сама собою влезла настенку и повисла на гвозде.

-- От такой шапчонки я бы тоже не отказался, -- вздохнулМуми-тролль.

-- А тебе шапчонка ни к чему, -- возразила Туу-тикки. -- Чтобысогреться, тебе надо помахать ушами, и сразу станет тепло. А вот лапамтвоим -- холодно.

И тут вдруг, откуда ни возьмись, на полу появилась пара шерстяныхчулок, которые важно легли у ног Муми-тролля.

Одновременно в трехногой железной печурке, стоявшей немногопоодаль, зажегся огонь и кто-то под столом начал осторожно играть нафлейте.

-- Они стесняются, -- объяснила Туу-тикки. -- Поэтому и играютпод столом.

-- А почему они не показываются? -- спросил Мумитролль.

-- Они так застенчевы, что стали невидимками, -- ответилаТуу-тикки. -- Это восемь совсем маленьких мышек-землероек, которыеживут вместе со мной в купальне.

-- Эта купальня папина, -- заявил Муми-тролль.

Туу-тикки серьезно взглянула на него.

-- Может, ты и прав, а может, и нет, -- сказала она. -- Летом онапапина, зимой -- Туу-тиккина.

Котелок, стоявший на печурке, закипел. Крышка сама собойподнялась, а ложка начала помешивать суп. Другая ложечка всыпала вкотелок немного соли и аккуратно вернулась на подоконник.

Близилась ночь, и мороз крепчал, а лунный свет заглядывал во всезеленые и красные стекольца.

-- Расскажи мне про снег, -- попросил Муми-тролль и уселся ввыгоревший на солнце папин шезлонг. -- Я не понимаю, что это такое.

-- Я тоже, -- ответила Туу-тикки. -- Думаешь, он холодный, а есливылепить из него снежный домик, там становится тепло. Он кажетсябелым, но иногда он розовый, иногда -- голубой. Он может быть мягчевсего на свете, а может быть тверже камня. О нем ничего нельзя знатьнаверняка.

Вдруг, откуда ни возьмись, плавно прилетала по воздуху тарелкаухи и встала прямо под носом Мумитролля.

-- Где твои мышки научились летать? -- спросил он.

-- Не важно, -- ответила Туу-тикки. -- Нельзя же обо всемрасспрашивать этот народец. Может, мышкам не хочется открывать своитайны. Не твоя это печаль, да и о снеге тоже не беспокойся.

Прихлебывая из тарелки уху и глядя на угловой шкаф, Муми-тролльподумал о том, как приятно, оказывается, знать, что твой собственныйстарый купальный халатик висит в этом шкафу. И что среди всего новогои тревожного есть что-то надежное и привычное. Муми-тролль помнил, чтоего купальный халатик - голубой, что на нем оторвана вешалка и что водном кармане, возможно, лежат солнечные очки. В конце концов онпроизнес:

-- Мы храним здесь наши купальные халаты. Мамин халат висит всамой глубине шкафа.

Туу-тикки протянула лапку и поймала прилетевший по воздухубутерброд.

-- Спасибо, -- поблагодарила она мышек-невидимок и попросилаМуми-тролля: -- Только никогда не открывай этот шкаф. Обещай мненикогда его не открывать.

-- Не буду я ничего обещать, -- угрюмо ответил Муми-тролль, глядяв свою тарелку.

Ему вдруг показалось, что самое главное в мире -- это открытьдверцу шкафа и посмотреть, висит ли там на месте купальный халатик.

Огонь в печурке так разгорелся, что в трубе зашумело. В купальне сталосовсем тепло, а под столом флейта продолжала наигрывать своюсиротливую мелодию.

Невидимые лапки убрали со стола опустевшие тарелки. В морестеарина утонул фитилек свечи, и она погасла. И теперь в купальнесветился лишь красный глазок печурки да на полу -- узор из зеленых икрасных стеклышек, нарисованных лучами лунного света.

-- Я собираюсь ночевать сегодня дома, -- строго сказал Муми-тролль.

-- Правильно! -- одобрила Туу-тикки. -- Луна еще не зашла, такчто ты, наверно, найдешь дорогу.

Дверь распахнулась сама собой, и Муми-тролль ступил в снег.

-- А все-таки, -- сказал он, -- все-таки мой голубой купальныйхалатик висит в этом шкафу. Спасибо за уху.

Дверь снова закрылась, и Муми-тролль остался наедине с луннымсветом да тишиной.

Он быстро глянул на замерзшее, обледеневшее море, и емупоказалось, что где-то далеко на горизонте маячит огромная неуклюжаяМорра.

Он увидел, как она ждет среди прибрежных валунов. А когда он шеллесом, ее тень упорно пряталась за каждым деревом. То была та самаяМорра, которая могла сесть на все свечи в мире и заставить померкнутьвсе краски.

Наконец Муми-тролль пришел в свой спящий дом. Он медленно влез наогромный сугроб с северной стороны и подобрался к слуховому окошку накрыше, окошко все еще было приотворено.

Воздух в доме был теплый, там пахло муми-троллями, и от шаговМуми-тролля звякнула, приветствуя его, хрустальная люстра. Муми-тролльвзял свой матрац и положил его рядом с маминой кроватью. Тихоньковздохнув, она что-то пробормотала во сне. А что -- он так и не понял.

Затем, тихонько рассмеявшись, она перекатилась поближе к стене.

"Я не принадлежу больше к тем, кто спит, -- подумал Муми-тролль.

-- А к тем, кто не спит, -- тоже. Я не знаю, что значит проснуться ичто такое -- спать".

И он тут же мгновенно заснул, и сирень, что цветет летом, укрылаего своей ласковой зеленой тенью.

Малышка Мю лежала в своем рваном спальном мешке и злилась. Квечеру подул сильный ветер, и он задувал прямо в пещеру. Мокраякартонная коробка лопнула в трех местах, а клочья шерсти, выдранные изспального мешка, беспорядочно летали по всей пещере из угла в угол.

-- Привет, старушенция! -- закричала малышка Мю и толкнула вспину свою сестрицу Мюмлу. Но Мюмла продолжала спать, она даже нешевельнулась.

-- Ну, я начинаю по-настоящему злиться, -- сказала малышка Мю. --Один раз в жизни понадобилась сестра, и вот на тебе пожалуйста!

Она отшвырнула пинком спальный мешок. Потом подползла к входномуотверстию пещеры и с явным восхищением выглянула в холодный мрак.

-- Вот я вам всем сейчас покажу, -- угрюмо пробормотала малышкаМю и заскользила вниз с горы.

Здесь было гораздо пустынней, чем на краю света (если, конечно,кому-нибудь довелось побывать так далеко). А снег разметало по льду

большими серыми волнами. И еще прежде чем зашла луна, побережьеисчезло во мраке.

-- А теперь поехали! -- сказала малышка Мю.

Ее юбки заколыхались на резком северном ветру. Она покатила средиснежных сугробов, туда-сюда, растопырив лапки и удерживая надежноеравновесие, которое необходимо, если ты настоящая Мю.

Свеча в купальне уже давным-давно погасла, и, проезжая мимо,малышка Мю увидела лишь очертания остроконечной крыши на глади неба.

"Это наша старая купальня", -- подумала Мю и вдохнула резкий и опасныйзапах зимы. Она остановилась у края берега и прислушалась. В глубинеПустынных гор, невероятно далеко отсюда, завывали волки.

-- Выходит, дело нешуточное! -- пробормотала малышка Мю иухмыльнулась в темноте.

Ее чутье подсказало ей, что где-то здесь -- дорога в Муми-дол и кдому, где есть теплые одеяла, а может, даже и новый спальный мешок. Иона побежала между деревьями прямиком по берегу к дому.

Она была такая маленькая, что ее ножки совсем не оставляли следовна снегу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Лютая стужа

Теперь все часы снова шли -- Муми-тролль завел их во всем доме,чтобы не чувствовать себя таким одиноким. Но так как счет времени онутратил, то поставил часы на разное время -- может, какое-нибудь иокажется правильным.

Иногда били часы, звенел будильник, и это утешало Муми-тролля. Ноон не мог забыть самое ужасное -- то, что больше не желало всходитьсолнце. И правда: день за днем каждое утро брезжил какой-то серенькийрассвет, который переходил мало-помалу в длинную зимнюю ночь.

А солнце так и не всходило. Оно где-то потерялось, может, оноунеслось в космос. В самом начале Мумитролль отказывался в это верить.

Он долго ждал, не покажется ли солнце вновь.

Каждый день он спускался к морскому берегу и садился в ожидании,повернув мордочку на восток. Но ничего так и не случалось. Тогда оншел домой, закрывал за собой слуховое окошко на чердаке и зажигалсвечи, стоявшие длинным рядом на выступе изразцовой печи. Тот, ктообитал под кухонным столиком, по-прежнему не вылезал, чтобы поесть, ажил, по-видимому, своей собственной, ужасно таинственной и важнойжизнью.

По льду ковыляла Морра, тоже занятая своими собственными мыслями,которые никто до сих пор так и не смог разгадать, а в шкафу купальниза купальными халатами затаилось что-то ужасно опасное. Ничего тут неподелаешь!

Неизвестно почему, но такое бывает в жизни, и ты перед этимбеспомощен.

Муми-тролль отыскал на чердаке большую коробку с глянцевымикартинками и, восхищенный по-летнему яркими красками, принялсямечтательно их разглядывать. Там было все: и цветы, и восходы солнца,и маленькие автомобильчики со светлыми и яркими колесиками. Блестящиемирные картинки напомнили ему о том прекрасном мире, который онутратил.

Сначала он разложил картинки на полу гостиной, а потом догадалсярасклеить их по стенам. Он клеил медленно и тщательно, чтобы картинкиподольше держались; самые же красивые он наклеил над кроватью своейспящей мамы.

Муми-тролль клеил и клеил картинки, пока не добрался до зеркала;и тут он вдруг увидел, что большой серебряный поднос исчез. Он всегдависел справа от зеркала на ленте, вышитой красным крестиком.

Муми-тролль очень разволновался, так как мама любила этот поднос.

Поднос был семейной драгоценностью, которой никогда не пользовались, иединственной вещью в доме, которую начищали к празднику летнегосолнцестояния. Осталась только лента да темный овал на обоях.

Огорченный, Муми-тролль стал расхаживать по дому и искать поднос.

Его нигде не было, зато он обнаружил, что исчезла уйма других вещей --подушки, одеяла и кастрюли, исчезли мука и сахар. Исчезла даже грелкас вышитой на ней розой, грелка, которую обычно надевали на кофейник.

Муми-тролль принял близко к сердцу все эти пропажи, потому чточувствовал себя в ответе перед всем спящим семейством. Сперва онзаподозрил в краже того, кто жил под кухонным столиком. Он заподозрилбыло Морру и того, кто прятался в шкафу купальни. А вообще-то это могбыть кто угодно: зима была полна удивительных существ, таинственных истранных.

"Надо спросить Туу-тикки, -- подумал Мумитролль. -- Правда, яхотел наказать солнце и не выходить из дома, пока оно не вернется. Нотут дело поважнее".

Выйдя из дома, Муми-тролль увидел перед самой верандой всероватой полумгле незнакомую ему белую лошадь. Она смотрела на негосвоими блестящими глазами. Муми-тролль осторожно поздоровался. Однаколошадь не шевельнулась.

И тут он увидел, что лошадь сделана из снега.

Вместо хвоста у нее была метелка из тех, что лежали в дровяномсарае, а вместо глаз -- маленькие зеркальца.

В зеркальных глазах Снежной лошади Муми-тролль увидел самогосебя, и это испугало его. Тогда он, сделав крюк, обошел ее и быстрозасеменил вниз к голым кустам жасмина.

"Если бы хоть здесь оказался кто-нибудь знакомый мне с прежнихвремен, -- думал Муми-тролль. -- Ктонибудь вовсе не таинственный, асовсем обыкновенный, который тоже проснулся бы и не узнал самого себя.

Тогда можно было бы сказать: "Привет! Какой ужасный холод! И до чегоглупый этот снег! А ты видел, какими стали кусты жасмина?! А помнишь,летом..." Или что-нибудь в этом роде!" Туу-тикки сидела на перилах моста и пела:

Я -- Туу-тикки, я слепила лошадь, дикую белую лошадь, что скачет галопом, что топчет лед перед тем, как наступит ночь, белую величественную лошадь, что скачет галопом и несет великую лютую стужу на своей спине.

Потом шел совершенно непонятный припев.

-- Ты о чем это поешь? -- грустно спросил Мумитролль.

-- О гом, что вечером мы лошадь обольем водой из реки. Тогданочью она замерзнет и станет ледяной. А когда явится великая лютаястужа, лошадь умчится галопом и никогда не вернется.

Немного помолчав, Муми-тролль сказал:

-- Кто-то уносит вещи из папиного дома.

-- Так это же здорово, -- весело сказала Туу-тикки. -- Тебя и такокружает слишком много вещей. И тех, о которых ты вспоминаешь, и тех,о которых ты только мечтаешь.

И тут Туу-тикки запела новую песню.

Муми-тролль резко отвернулся.

"Она меня не понимает", -- думал он, уходя. За его спинойпо-прежнему звучала ликующая песня.

-- Пой, пой, -- пробормотал, всхлипывая, Муми-тролль. -- Пой освоей противной зиме с черными льдинами и злыми лошадьми из снега ивсем этим чудным народцем, который никогда не показывается, а толькопрячется!

Тяжело ступая, он двинулся дальше вниз по склону; он сердитопинал снег, и слезы замерзали на его мордочке. Внезапно он запел своюсобственную песенку. Он кричал, он горланил изо всех сил, чтобыТуу-тикки услыхала его и разозлилась.

Муми-тролль запел свою злую песенку:

Что вы прячетесь, злые зверюшки, глупые вы притворялы?

Утащили вы солнце, чтобы серо и холодно стало.

Я здесь так одинок, я устал пробираться в снегу, о зеленых деревьях долины забыть не могу.

Вспоминаю я волны на море, голубую веранду мою, не хочу больше жить в этом зимнем и страшном краю.

-- Пусть только взойдет мое солнце и глянет на вас, вы тут жеувидите, какие вы глупые! -- закричал Муми-тролль, не заботясь большео том, чтобы зарифмовать свои слова.

Тогда я стану жить в подсолнухе и валяться в теплом песке.

И окно в сад, где роятся пчелы, будет открыто целый день.

И будет в нем ярко-голубое небо, а в нем мое собственное апельсиново-желтое солнце.

Когда Муми-тролль пропел свою дерзкую песенку, стало ужасно тихо.

Он молча стоял и прислушивался, но никто ему не возражал.

"Сейчас непременно что-нибудь случится", -- дрожа, подумал он.

И правда случилось.

Кто-то в вихре сверкающего снега съезжал с холма, крича:

-- Прочь с дороги! Берегись!

Муми-тролль застыл на месте, удивленно тараща глаза.

Прямо навстречу ему катился серебряный поднос, а на нем восседалапропавшая грелка с кофейника. "Наверное, Туу-тикки полила их водой изреки, -- в ужасе подумал Муми-тролль. -- А теперь они ожили, убегаютпрочь и никогда больше не вернутся..."

Вот тут-то он и столкнулся с подносом и грелкой. Муми-тролльупал, барахтаясь в снегу, и услышал, как внизу, у подножия холма,смеется Туу-тикки.

А потом раздался другой смех -- так смеяться могло во всем миретолько одно-единственное существо.

-- Малышка Мю! -- приглушенно закричал Мумитролль -- в рот емунабился снег.

Муми-тролль выбрался из сугроба вне себя от радости. Вот-вотслучится что-то хорошее. Это и вправду была малышка Мю, всязапорошенная снегом. В грелке для кофейника Мю прорезала отверстия дляголовы, лапок, так что вышитая роза красовалась на самом ее животе.

-- Малютка Мю! -- воскликнул Муми-тролль. -- О, ты не знаешь...

Все было такое чужое, мне было так одиноко... А помнишь, летом...

-- Но теперь зима, -- сказала малышка Мю, доставая из снегасеребряный поднос. -- Неплохо кувыркнулась, а?

-- Я проснулся и не мог уснуть, -- продолжал Муми-тролль. --Дверь не открывалась, солнце исчезло, и даже тот, кто живет подкухонным столиком...

-- Да, да, -- весело сказала малышка Мю. -- А потом ты наклеилглянцевые картинки на стены. Похоже на тебя! Я вот все ломаю голову:

может поднос скользить быстрее, если натереть его стеарином?

-- Неплохо придумано, -- обрадовалась Туу-тикки.

-- По льду поднос, наверно, помчится еще быстрее, -- сказаламалышка Мю. -- Если найти хороший парус в доме муми-троллей.

-- А ветер будет его подгонять, -- добавила Туу-тикки.

Муми-тролль посмотрел на них и немного подумал. А потом тихосказал:

-- Можете взять мой тент.

После полудня Туу-тикки почуяла, что великая стужа уже в пути.

Она облила Снежную лошадь водой из реки и натаскала дров в купальню.

-- Сидите сегодня дома, потому что она вот-вот явится, --сообщила Туу-тикки мышкам.

Мышки-невидимки закивали головой, и в шкафу что-то зашуршало,словно в знак согласия. Потом Туу-тикки вышла предупредить всехостальных обитателей долины.

-- Не беспокойся, -- сказала малышка Мю. -- Я войду в дом, когдастужа начнет щипать меня за лапки. А Мюмлу можно прикрыть сверхусоломой.

И Мю снова покатила серебряный поднос по ледяному насту.

Туу-тикки продолжала свой путь в долину. По дороге она встретилабельчонка с хорошеньким хвостиком.

-- Вечером сиди в своем дупле, ведь великая стужа того и глядиявится, -- предупредила Туу-тикки.

-- Ясное дело, -- ответил бельчонок. -- А ты случайно не виделашишку, которую я потерял где-то здесь поблизости?

-- Нет, -- ответила Туу-тикки. -- Но обещай не забыть то, что ясказала. Сиди дома! Как только стемнеет, прячься в своем дупле. Незабудь! Это важно!

Бельчонок рассеянно кивнул.

Туу-тикки отправилась дальше, к дому муми-троллей, и влезланаверх по веревочной лестнице. Она открыла слуховое окошко и позвалаМуми-тролля.

Красными бумажными нитками он чинил купальники всем своим родным.

-- Я хотела только сообщить, что великая лютая стужа вот-вотявится, -- сказала Туу-тикки.

-- Еще свирепей, чем сейчас? -- спросил Мумитролль. -- Какие жевообще эти стужи?

-- Эта будет самая опасная, -- ответила Туу-тикки. -- Она явитсяпрямо с моря в сумерки, когда небо позеленеет.

-- А какая она, эта стужа? -- спросил Муми-тролль.

-- Она очень красивая, эта Ледяная дева, -- ответила Туу-тикки.

-- Но если ты заглянешь ей прямо в лицо, ты замерзнешь и превратишьсяв ледышку. Станешь таким же, как хрустящий хлебец, и кто угодно сможетразломать тебя на мелкие кусочки. Поэтому сиди сегодня вечером дома.

Сказав это, Туу-тикки снова влезла на крышу.

Муми-тролль спустился вниз, в погреб, и добавил воды в котелпарового отопления. А потом прикрыл ковриками спящих маму, папу ифрекен Снорк.

Затем он завел часы и покинул дом. Ему хотелось оказаться наединес Ледяной девой, когда она наконец явится.

Муми-тролль спустился вниз, в купальню; небо уже поблекло иначало зеленеть. Ветер уснул, а мертвые камышины неподвижно застыли украя льдины.

Муми-тролль прислушался и подумал, что тишина тоже поет, тольконизким голосом. Быть может, это пел лед, который все более толстымпокровом стягивал море.

В купальне было тепло, а на столе стоял голубой чайник Муми-мамы.

Муми-тролль уселся в шезлонг и спросил:

-- Когда она явится?

-- Скоро, -- ответила Туу-тикки. -- Но ты не беспокойся.

-- Разве я о стуже беспокоюсь? -- сказал Мумитролль. -- Ябеспокоюсь о других. О тех, о ком я ничего не знаю, о том, кто живетпод кухонным столиком. И еще о том, кто живет в моем шкафу. И еще оМорре, которая только смотрит и не говорит ни слова.

Туу-тикки потерла свою мордочку и задумалась.

-- Видишь ли, -- сказала она, -- столько самого разного случаетсялишь зимой, а не летом, и не осенью, и не весной. Зимой случается всесамое страшное, самое удивительное. Являются всякие ночные звери исущества, которым нигде нет места. Да никто и не верит, что они естьна свете. Ведь все остальное время они прячутся. А когда выпадаетбелый снег, ночи становятся длинными, наступает покой и всепогружается в зимнюю спячку -- вот тогда они тут как тут.

-- А ты их знаешь? -- спросил Муми-тролль.

-- Кого знаю, а кого и нет, -- ответила Туу-тикки. -- Того, ктоживет под кухонным столиком, я, к примеру, знаю очень хорошо.

Думается, он хочет сохранить свою тайну, и я не могу познакомить васдруг с другом.

Муми-тролль пнул ножку стола и вздохнул.

-- Ясное дело, ясное дело, -- повторил он. -- Но я не хочу житьсреди разных тайн. Вдруг -- бац! -- и ты попадаешь в совсем новый мир,и нет никого, кому хочется спросить, где ты жил прежде. Даже у малышкиМю нет желания говорить о том прежнем, настоящем мире.

-- А как можно узнать, какой мир настоящий, а какой -- нет? --спросила Туу-тикки, прижавшись носом к стеклу. -- Вот и она!

Малышка Мю распахнула дверь и швырнула серебряный поднос, которыйсо звоном упал на пол.

-- Парус годится, -- объявила она. -- Но сейчас мне нужнее всегомуфта. Из грелки для кофейника, как я ее ни кроила, муфта никак невыходит. А теперь у грелки Муми-мамы такой вид, что мне даже совестноподарить ее ежу-переселенцу.

-- Вижу, -- сказал Муми-тролль, мрачно глядя на растерзаннуюгрелку.

Малышка Мю бросила грелку на пол, и ее мгновенно убрала одна измышек-невидимок.

-- Ну, а теперь Ледяная дева скоро явится, -- сказала малышка Мю.

-- Я тоже так думаю, -- серьезно согласилась с ней Туу-тикки. --Выйдем и посмотрим.

Они вышли на мостки купальни и принюхались к морю. Вечернее небобыло совсем зеленым, и весь мир казался сделанным из тонкого стекла.

Стояла мертвая тишина, и повсюду, отражаясь в ледяном насте, светилиясно различимые звезды. Было ужасно холодно.

-- Да, она приближается, -- подтвердила Туу-тикки. -- Теперь нампора уйти в дом.

В доме было тихо, даже мышки под столом перестали играть.

Далеко-далеко на речном льду показалась Ледяная дева. Она былабелая-белая, словно вылитая из стеарина, но когда Муми-тролль взглянулна нее через оконное стекло с правой стороны, она показалась емукрасной, а когда посмотрел с левой, она стала светлозеленой.

Вдруг Муми-тролль почувствовал, что стекло очень похолодело, унего заболела мордочка, и он испуганно отдернул ее от окна.

-- Не смотрите туда, -- сказала Туу-тикки. Они сели возле печки истали ждать...

-- Ой, кто-то карабкается ко мне на колени, -- воскликнуламалышка Мю и посмотрела на свою юбку. Там никого не было.

-- Это мои мышки-невидимки, им страшно, -- сказала Туу-тикки. --Сиди спокойно, они скоро уйдут.

Ледяная дева как раз проходила мимо купальни. Быть может, онабросила взгляд в окно, потому что в купальне пронесся ледяной порывветра, от которого заколебались и померкли красные языки пламени впечурке. Мышки-невидимки смущенно спрыгнули с колен малышки Мю, и всеони (и Туу-тикки, и Мю, и Муми-тролль) ринулись к окну, чтобыпоглядеть на Ледяную деву.

Она стояла спиной к ним в зарослях камыша над снежным сугробом.

-- Там бельчонок, -- сказала Туу-тикки. -- Он забыл, что надосидеть дома.

Ледяная дева склонила свое прекрасное лицо над бельчонком ирассеянно щекотала его за ушком. Он как зачарованный смотрел на нее,прямо в ее холодные голубые глаза. Улыбнувшись, Ледяная дева пошладальше.

А на снегу, задрав кверху маленькие лапки, остался лежатьоцепеневший и холодный глупенький бельчонок.

-- Плохо дело, -- проговорила Туу-тикки.

Она надвинула шапочку на уши, толкнула дверь, и белое облачкоснежного пара ворвалось в купальню. Мгновение спустя Туу-тикки сновапрошмыгнула в приоткрытую дверь и положила бельчонка на стол.

Мышки-невидимки ринулись вперед, намочили полотенце горячей водойи завернули бельчонка в это горячее полотенце. Но его маленькие лапкивсе так же безжизненно и печально торчали кверху, и ни один усик нешевелился.

-- Он совсем мертвый, -- констатировала малышка Мю.

-- Во всяком случае, перед тем как умереть, он увидел что-тоочень красивое, -- дрожащим голосом произнес Муми-тролль.

-- Что поделаешь, -- сказала малышка Мю. -- Как бы там ни было,теперь он забыл обо всем на свете. А я собираюсь сделать из егохвостика премиленькую муфточку.

-- Нет, ты этого не сделаешь! -- взволнованно закричал Муми-тролль. -- Он должен взять хвостик с собой в могилу. Потому чтобельчонка нужно похоронить. Правда, Туу-тикки?

-- Гм, -- хмыкнула Туу-тикки. -- Кто его знает, принесет лирадость звериному народцу хвостик после смерти?

-- Миленькая Туу-тикки, -- взмолился Мумитролль, -- не говори всевремя о том, что он умер. Это так ужасно.

-- Раз умер, так уж умер, -- примирительно сказала Туу-тикки. --Этот бельчонок мало-помалу превратится в прах. А потом, чуточкупозднее, из него вырастут деревья, и на них будут прыгать новыебельчата. Разве это так уж печально?

-- Может, и нет, -- ответил Муми-тролль и высморкался. -- Но всеравно завтра его надо похоронить, и обязательно с хвостиком и совсем-всем, что у него есть. И похороны должны быть красивые иторжественные.

На следующий день в купальне было очень холодно. Огонь еще горелв печурке, но мышки-невидимки заметно устали. В кофейнике, которыйМуми-тролль принес из дому, застыла под крышкой тонкая корочка льда.

Вообще-то Муми-тролль отказался пить кофе из уважения к памятимертвого бельчонка.

-- Ты должна дать мне купальный халатик, -- торжественно сказалон Туу-тикки. -- Мама говорила, что на похоронах всегда бывает холодно.

-- Отвернись и сосчитай до десяти, -- предложила Туу-тикки.

Муми-тролль отвернулся к окну и стал считать. Когда он досчиталдо восьми, Туу-тикки заперла дверцу шкафа и протянула ему голубойкупальный халатик.

-- Подумать только, ты вспомнила, что мой халатик голубой, --радостно удивился Муми-тролль.

Он тотчас сунул лапу в карман, но не нашел солнечных очков. Затотам было немного песка и круглый белый камешек.

Он зажал камешек лапой. В его округлости таилась надежность лета.

Муми-троллю почти казалось, что камешек по-прежнему теплый от солнца.

-- У тебя такой вид, будто ты пришел незваным в гости, --заметила малышка Мю.

Муми-тролль даже не посмотрел на нее.

-- Пойдете вы на похороны или нет? -- с достоинством спросил он.

-- Ясное дело, пойдем, -- ответила Туу-тикки. -- По-своему этобыл хороший бельчонок.

-- В особенности хорош был у него хвостик, -- сказала малышка Мю.

Они завернули бельчонка в старую купальную шапочку и вышли нажгучий мороз.

Снег скрипел у них под ногами, а дыхание белым паром вырывалосьизо рта. А нос так оледенел, что нельзя было даже его сморщить.

-- Твердый здесь наст, -- восхитилась малышка Мю и запрыгала померзлому берегу.

-- Ты не можешь идти чуточку медленнее? -- попросил Муми-тролль.

-- Это ведь все-таки похороны.

Он был вынужден делать маленькие-маленькие вдохи, чтобы незаглотнуть слишком много ледяного воздуха.

-- А я и не знала, что у тебя есть брови! -- с любопытствомвоскликнула малышка Мю. -- Сейчас они совсем поседели! И ты еще большесбит с толку, чем всегда.

-- Это из-за мороза, -- строго сказала Туу-тикки. -- А теперьпомолчи, потому что ни ты, ни я ничего не знаем о похоронах.

Муми-тролль был благодарен ей за эти слова. Он принес бельчонкапрямо к дому и положил его перед Снежной лошадью.

Затем влез по веревочной лестнице на крышу и спустился вниз втеплую гостиную, где спали его родные.

Муми-тролль перерыл все ящики комода. Он перевернул все вверхдном, но не нашел того, что искал.

Тогда он подошел к маминой кровати и шепнул ей на ухо одинвопрос. Вздохнув, мама перевернулась на другой бок. Муми-тролль сновашепнул.

Тогда мама, не просыпаясь, ответила ему: ведь она и во сне незабывала ничего из того, что касается традиций.

-- Траурные ленты в моем шкафу... на самой верхней полке...

направо...

И мама снова погрузилась в зимнюю спячку.

А Муми-тролль вытащил из чулана стремянку и влез на нее, чтобыдобраться до верхней полки шкафа.

Там он нашел коробку со всякими ненужными вещами, которые иногдамогут оказаться совершенно необходимы: черные траурные ленты и золотыепраздничные, и ключи от дома, и пробку от шампанского, и клей дляфарфора, и среди прочего -- превосходные медные шары для кроватей.

Когда Муми-тролль снова вышел из дому, к хвосту у него былапривязана траурная лента. Он прикрепил и маленький черный бантик кшапочке Туу-тикки.

А малышка Мю наотрез отказалась от всяких траурных лент ибантиков.

-- Если я горюю, мне вовсе незачем это показывать и надеватьразные там бантики, -- сказала она.

-- Да, если ты горюешь, -- подчеркнул Мумитролль. -- Но ведь тыне горюешь!

-- Нет, -- призналась малышка Мю. -- Я не могу горевать. Я умеютолько злиться или радоваться. А разве бельчонку поможет, если я станугоревать? Зато если я разозлюсь на Ледяную деву, может, я и укушу еекогда-нибудь за ногу. И тогда, может, она поостережется щекотатьдругих маленьких бельчат за ушки только потому, что они такиемиленькие и пушистые.

-- Может, ты и права, -- заметила Туу-тикки. -- Но как бы там нибыло, Муми-тролль тоже прав по-своему. А что делать дальше?

-- Теперь я вырою ямку в земле, -- сказал Мумитролль. -- Здесьуютное местечко и летом растут маргаритки.

-- Что ты, дружочек! -- печально сказала Туу-тикки. -- Землямерзлая и твердая, как камень. В нее не зароешь даже кузнечика.

Беспомощно взглянув на нее, Муми-тролль ничего не ответил. Никтоничего больше не сказал. И вот тут-то как раз Снежная лошадь склонилаголову и осторожно обнюхала бельчонка. Она вопросительно взглянула наМуми-тролля своими зеркальными глазами и тихонько помахалахвостом-метелкой.

И тут мышки-невидимки заиграли печальную мелодию на своихфлейтах. Муми-тролль, кивнув головой, поблагодарил мышек.

Тогда лошадь подняла бельчонка и положила его себе на спину --вместе с хвостиком, купальной шапочкой и всем прочим; похороннаяпроцессия направилась к морскому берегу.

И Туу-тикки запела о бельчонке:

Жил-был маленький бельчонок, очень маленький бельчонок.

Был он очень неразумный, зато теплый и пушистый.

Теперь он лежит холодный, совсем холодный, его лапочки застыли.

Только хвостик его, как прежде, самый мягкий и пушистый.

Почувствовав под копытами твердый ледяной наст, Снежная лошадьвскинула голову, а глаза у нее засветились. И вдруг, радостноподпрыгнув, она поскакала галопом вперед.

Мышки-невидимки перешли на веселую и быструю мелодию. Лошадьмчалась все дальше и дальше с бельчонком на спине и наконецпревратилась в крохотную точку на горизонте.

-- Я все думаю, хорошо ли у нас получилось, -- беспокойно заметилМуми-тролль.

-- Лучше и быть не могло, -- утешила его Туу-тикки.

-- Нет, могло бы, -- возразила малышка Мю. -- Если бы мнедостался красивый беличий хвостик на муфту, было бы куда лучше.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Таинственные существа Через несколько дней после похорон бельчонка Муми-тролльобнаружил, что кто-то стащил торф из дровяного сарая.

От двери тянулись по снегу широкие следы, словно кто-то волочилза собой мешки.

"Это не Мю, -- подумал Муми-тролль. -- Она слишком маленькая, аТуу-тикки берет лишь то, что ей нужно. Должно быть, это Морра".

Он отправился по следу -- шерстка у него на затылке стояла дыбом.

Ведь кроме него больше некому караулить топливо, так что это былоделом чести.

След обрывался на горе, за пещерой.

Там и лежали мешки с торфом. Они были сложены в кучу иприготовлены для костра, а сверху лежала садовая скамейка семьиМуми-троллей, скамейка, потерявшая в августе одну из своих переднихножек.

-- Эта скамейка будет красиво гореть, -- сказала Туу-тикки,высовываясь из-за костра. -- Она старая и сухая, как нюхательный табак.

-- Что старая, это точно, -- согласился Мумитролль. -- Скамейкадовольно долго переходила из поколения в поколение в нашей семье. Ееможно было бы еще починить.

-- Лучше смастерить новую, -- сказала Туу-тикки. - Хочешьпослушать песню о Туу-тикки, которая сложила большой зимний костер?

-- Пожалуйста, -- добродушно согласился Мумитролль.

Тогда Туу-тикки начала медленно топтаться в снегу и петь:

К нам, одинокие, грустные, к нам, в темноте заплутавшие, белые, серые, русые, в зимнюю стужу озябшие!

Бей, барабан, веселей!

Всех наш костер обогреет, грусть и тревогу развеет.

Бей, барабан, веселей!

Пламя поярче раздуем, машем хвостами, танцуем.

Бей, барабан, не молчи в черной холодной ночи!

-- Хватит с меня черной ночи! -- воскликнул Мумитролль. -- Нет,не хочу слушать припев. Я замерзаю. Мне грустно и одиноко. Хочу, чтобысолнце вернулось!

-- Но как раз поэтому мы и зажжем нынче вечером большой зимнийкостер, -- сказала Туу-тикки. -- Получишь свое солнце завтра.

-- Мое солнце! -- дрожа повторил Муми-тролль.

Туу-тикки кивнула и почесала мордочку.

Муми-тролль долго молчал. А потом спросил:

-- Как ты думаешь, заметит солнце, что садовая скамейка тожегорит в костре, или нет?

-- Послушай-ка, -- серьезно сказала Туу-тикки, -- такой костер натысячу лет старше твоей садовой скамейки. Ты должен гордиться, что иона сгорит в этом костре.

Спорить с нею Муми-тролль не стал.

"Придется объяснить это маме с папой, -- подумал он. -- А может,когда начнутся весенние бури, море выбросит другие дрова и другиесадовые скамейки".

Костер становился все больше и больше. На вершину горы кто-тотащил сухие деревья, трухлявые стволы, старые бочки и доски, найденныекем-то, не желавшим показываться на берегу. Но Муми-тролль чувствовал,что на горе полно народу, но ему так никого и не удалось увидеть.

Малышка Мю притащила свою картонную коробку.

-- Картонка больше не нужна, -- сказала она. -- Кататься насеребряном подносе гораздо лучше. А сестре моей, кажется, понравилосьспать на ковре в гостиной. Когда мы зажжем костер?

-- Когда взойдет луна, -- ответила Туу-тикки.

Весь вечер Муми-тролль был в ужасном напряжении. Он бродил изкомнаты в комнату и зажигал свечей больше, чем всегда. Иногда он молчастоял, прислушиваясь к дыханию спящих и слабому потрескиванию стен,когда мороз крепчал.

Муми-тролль был уверен, что теперь все таинственные, всезагадочные существа, все, кто боится света, и все ненастоящие, окоторых говорила Туу-тикки, вылезут из своих норок. Они подкрадутсяеле слышно к большому костру, зажженному маленькими зверюшками, чтобыумилостивить тьму и холод. И наконец-то он их увидит!

Муми-тролль зажег керосиновую лампу, поднялся на чердак и открылслуховое окошко. Луна еще не показывалась, но долина была залитаслабым светом северного сияния. Внизу у моста двигалась целая вереницафакелов, окруженная пляшущими тенями. Они направлялись к морю и кподножию горы.

Муми-тролль с зажженной лампой в лапах осторожно спустился вниз.

Сад и лес были полны блуждающих лучей света и неясного шепота, а всеследы вели к горе.

Когда он вышел на морской берег, луна стояла над ледяным покровомморя белая как мел и ужасно далекая. Что-то шевельнулось рядом сМуми-троллем, и, нагнувшись, он увидел сердитые светящиеся глазамалышки Мю.

-- Сейчас начнется пожар, -- засмеялась она. -- Мы спалим весьлунный свет.

И в тот же миг над вершиной горы взметнулось ввысь желтое пламя.

Туу-тикки зажгла костер.

Он занялся мгновенно. Взвыв, как зверь, костер вспыхнул снизудоверху багровыми языками пламени: отблески его трепетали назеркальной поверхности почерневшего льда. Коротенькая сиротливаямелодия пронеслась у самого уха Муми-тролля -- то мышки-невидимки,опоздав, спешили попасть на эту зимнюю церемонию.

Их маленькие и большие тени торжественно скользили по вершинегоры. И вот начали бить барабаны.

-- Твоя садовая скамейка тоже пошла в ход, -- сказала малышка Мю.

-- Ну ее, эту скамейку! -- проговорил Муми-тролль.

Спотыкаясь, он карабкался вверх на оледенелую гору, сверкавшую вотсветах огня. Снег таял от жара костра, и теплые струйки воды стекалиМуми-троллю на лапы.

"Солнце вернется, -- возбужденно подумал он. -- Конец темноте иодиночеству. Можно будет посидеть на веранде на солнцепеке и погретьспину..." Он уже взобрался на вершину горы. Вокруг костра было жарко.

Мышки-невидимки затянули новую, какую-то неистовую мелодию.

Но пляшущие тени исчезли, а барабаны били уже по другую сторонукостра.

-- Почему они ушли? -- спросил Муми-тролль.

Туу-тикки поглядела на него своими спокойными голубыми глазами.

Но видела ли она его на самом деле? Он не был в этом уверен. Скорееона всматривалась в свой собственный зимний мир, живший из года в годпо своим собственным, чужим для Муми-тролля законам. Ведь зимой онвсегда спал в теплом доме семейства муми-троллей.

-- А где тот, кто живет в шкафу купальни? -- спросил Муми-тролль.

-- Что ты сказал? -- с отсутствующим видом спросила Туу-тикки.

-- Я хочу видеть того, кто живет в шкафу купальни! -- повторилМуми-тролль.

-- Его нельзя выпускать, -- ответила Туу-тикки, -- ведь никогдане знаешь, что может взбрести в голову такому, как он.

Множество каких-то крохотных существ с длинными ногамипромчались, словно струйки дыма, по льду. Кто-то с серебристымирогами, громко топая, прошел мимо Муми-тролля, а над огнем, широкоразмахивая крыльями, промчалось к северу что-то черное. Но всеслучилось так быстро, что Муми-тролль даже не успел познакомиться сэтими таинственными существами.

-- Туу-тикки, миленькая, -- попросил он, потянув ее за полукуртки.

И тогда она дружелюбно сказала:

-- Вон тот, кто живет под кухонным столиком!

Это был совсем крохотный зверек с косматыми бровями: он сиделотдельно от всех и глядел в костер.

Муми-тролль подсел к нему и спросил:

-- Надеюсь, хрустящий хлебец был не очень черствый?

Зверек посмотрел на него, но ничего не ответил.

-- У вас такие удивительные косматые брови, -- вежливо продолжалМуми-тролль.

Тогда зверек с косматыми бровями ответил:

-- Снадафф уму-у.

-- Что? -- удивленно спросил Муми-тролль.

-- Радамса! -- сердито ответил зверек.

-- Он говорит на своем собственном языке и думает, что тыоскорбил его, -- объяснила Туу-тикки.

-- Но я вовсе этого не хотел, -- боязливо сказал Муми-тролль. --Радамса, радамса, -- умоляюще добавил он.

Тут зверек с косматыми бровями вскочил, вне себя от злости, иисчез.

-- Что же мне делать? -- произнес Муми-тролль. -- Теперь он ещецелый год проживет под кухонным столиком, не зная, что я пыталсясказать ему очень приятные слова.

-- Ничего не поделаешь, -- вздохнула Туу-тикки.

Садовая скамейка рассыпалась пламенным дождем.

На месте костра остались лишь красные угли, и снежная водабурлила в горных расселинах.

Тут мышки-невидимки перестали играть на флейтах, и все разомуставились на лед.

Там сидела Морра. В ее маленьких круглых глазках отражался отсветкостра, а сама она казалась сплошной громадной и бесформенной серойглыбой. И стала гораздо больше, чем в августе.

Барабаны смолкли, когда Морра взгромоздилась на вершину горы. Онаподошла прямо к костру и, не произнеся ни слова, уселась на него.

Угли страшно зашипели, и вся гора окуталась туманом. Когда онрассеялся, от пламенеющих углей не осталось и следа. Осталась лишьодна большая серая Морра, нагоняющая снежную мглу.

Муми-тролль сбежал вниз на берег. Вцепившись в Туу-тикки, онвоскликнул:

-- Что теперь будет? Морра погасила солнце!

-- Успокойся! -- сказала Туу-тикки. -- Она пришла вовсе не длятого, чтобы погасить огонь, бедняжка хотела погреться. Но огонь, как ивсе теплое, гаснет, когда Морра садится на него. Теперь Морра сноваразочаровалась в своих ожиданиях.

Муми-тролль видел, как Морра поднимается и обнюхивает вмерзшие вземлю угли. Затем она подходит к зажженной керосиновой лампе, которуюМумитролль оставил на вершине горы, и лампа гаснет.

Морра еще немного помедлила на вершине. Гора опустела, всеразбрелись куда-то. Наконец Морра снова соскользнула на лед ирастворилась в темноте, одинокая, как и прежде.

Муми-тролль отправился домой.

Прежде чем заснуть, он осторожно подергал маму за ухо и сказал:

-- Этот вечер был не особенно веселый.

-- Ничего, сынок, -- пробормотала во сне мама, -- может, в другойраз...

А под кухонным столиком сидел зверек с косматыми бровями ибранился про себя.

-- Радамса! -- твердил он, пожимая плечами. -- Радамса!

Но, как видно, никто, кроме него самого, не мог понять, о чем онтолкует.

Туу-тикки удила подо льдом рыбу. Она думала о том, как этохорошо, что у моря бывают часы отлива, когда оно становится мелким иможно влезть в прорубь у мостков купальни и посидеть с удочкой накамне. Сверху тебя прикрывает зеленоватый лесной свод, а под ногамиплещется море.

Все это похоже на черный пол и зеленый потолок, которыепростираются в бесконечность, пока не сольются воедино и не станутсплошной тьмой.

Рядом с Туу-тикки лежали четыре маленькие рыбки. Оставалосьпоймать еще одну, чтобы хватило на уху.

Вдруг Туу-тикки почувствовала, что мостки качаются от чьих-тонетерпеливых шагов. А потом там, наверху, кто-то забарабанил в дверькупальни. Подождав немного, снова забарабанил.

-- Эй! -- закричала Туу-тикки. -- Я подо льдом!

Под ледяным сводом раздалось эхо: "Эй!" Много раз прокатившисьвзад-вперед, эхо повторило: "...подо льдом!" Вскоре в прорубь осторожно просунулась мордочка Муми-тролля. Егоуши были украшены выцветшими золотыми лентами.

Он взглянул на черную воду, дышавшую холодом, на четырехзастывших рыбок, пойманных Туу-тикки, и, задрожав, сказал:

-- Оно никогда не вернется.

-- Кто? -- спросила Туу-тикки.

-- Солнце! -- закричал Муми-тролль.

"Солнце! Солнце, солнце, солнце..." -- вторило, удаляясь вседальше и дальше, эхо.

Туу-тикки вытянула из воды леску.

-- Не спеши так, -- сказала она. -- Солнце каждый год всходилокак раз в этот день; оно взойдет и сегодня. Убери свою мордочку, тогдая смогу выбраться из проруби.

Туу-тикки вылезла из проруби и села на крутую лесенку купальни.

Она понюхала воздух, прислушалась и сказала:

-- Через час. Садись и жди.

Малышка Мю прикатила по льду и уселась рядом с ними. Она крепкопривязала к подошвам башмаков жестяные крышки от банок, чтобы лучшескользить по льду.

-- Так, придется ждать новых чудес, -- сказала она. -- Но это незначит, что я против того, чтобы стало светлее.

Из лесу прилетели, хлопая крыльями, две старые вороны иопустились на крышу купальни. Минуты шли.

Внезапно шерсть на спине Муми-тролля встала дыбом, и посленескольких минут мучительного ожидания он вдруг увидел, как насумеречном небе, низко над горизонтом зажглось красноватое сияние. Оносгустилось в узкую неяркую полоску, рассыпавшую длинные лучи света надледяным покровом моря.

-- Вот оно! -- вскричал Муми-тролль. Приподняв малышку Мю, онпоцеловал ее прямо в мордочку.

-- Ах! Нечего дурачиться! -- сказала малышка Мю. -- Не шуми! Неиз-за чего!

-- Ура! -- продолжал кричать Муми-тролль. -- Скоро наступитвесна! Станет тепло! Все начнет просыпаться.

Схватив четыре пойманные рыбки, Муми-тролль подбросил их высоко ввоздух, потом постоял даже на голове. Никогда прежде он не чувствовалсебя таким счастливым, как теперь на льду.

В тот же миг лед снова потемнел.

Вороны поднялись в воздух и, медленно взмахивая крыльями,полетели в сторону суши. Туу-тикки собрала своих рыбешек, а маленькаякрасноватая полоска тем временем опустилась за горизонт.

-- Никак солнце передумало?! -- в ужасе воскликнул Муми-тролль.

-- Неудивительно, раз ты так ведешь себя, -- сказала Мю иумчалась на своих жестяных крышках-коньках.

-- Солнце вернется завтра, -- утешила Муми-тролля Туу-тикки. -- Ионо будет чуть побольше, уже как корка сыра. Не принимай это такблизко к сердцу.

И Туу-тикки полезла под лед, чтобы наполнить суповую кастрюлюморской водой.

Ясное дело, она права. Не так-то просто солнцу взойти. Но оттого,что кто-то прав, твое разочарование ничуть не меньше.

Муми-тролль сидел, глядя вниз, на ледяной наст, и внезапнорассердился. Злость зародилась где-то в животе, он почувствовал себяобманутым.

И ему стало стыдно оттого, что он шумел, оттого, что на ушах унего золотые ленты. Это еще больше разозлило его. В конце концовМуми-тролль почувствовал: он должен сделать что-то совершенно ужасное,такое, что ему запрещают, иначе ему не успокоиться. И сделать сию жеминуту!

Он вскочил, перебежал через мост и ворвался в купальню, прошелпрямо к шкафу и широко распахнул его дверцы. Там висели купальныехалаты. Так же, как и летом.

И еще там лежал резиновый хемуль, которого ему никогда неудавалось как следует надуть. А на Мумитролля смотрело незнакомоесущество -- маленькое, серое, с длинной шерстью и большой мордочкой.

Внезапно оживившись, оно словно ветер промчалось мимо Муми-тролля иисчезло. Муми-тролль увидел, как его хвост, словно черный шнурок,проскользнул в дверь купальни. Кисточка хвоста застряла на миг вдверной щели, но потом вырвалась, и странное существо исчезло, будтоего и не было.

Зато появилась Туу-тикки с суповой кастрюлей в лапах и сказала:

-- Вон оно что, ты все-таки не удержался и открыл шкаф.

-- Там сидела всего-навсего какая-то старая крыса, -- угрюмобуркнул Муми-тролль.

-- Это вовсе не крыса, -- объяснила Туу-тикки. -- Это тролль.

Тролль -- каким был и ты до того, как превратился в муми-тролля. Такимты был тысячу лет тому назад.

Муми-тролль не нашелся что ответить. Он отправился домой и уселсяпоразмышлять в гостиной.

Немного погодя пришла Мю -- одолжить стеариновую свечу и сахар.

-- О тебе ходят жуткие слухи, -- восхищенно сказала она. --Болтают, что ты выпустил из шкафа собственного предка. И утверждают,будто вы похожи друг на друга.

-- Какая чепуха! Не говори глупости! -- отрезал Муми-тролль.

Он поднялся на чердак и отыскал семейный альбом. Муми-тролльлистал страницу за страницей, и всюду, чаще всего на фоне изразцовыхпечей или на верандах, были изображены вполне достойные муми-тролли.

Ни один не напоминал тролля из шкафа.

"Должно быть, это ошибка, -- подумал Мумитролль, -- он не можетбыть моим родственником".

Он взглянул на своего спящего отца. Только мордочка егонапоминала морду тролля. Но, может, тысячу лет тому назад?..

Вдруг зазвенела хрустальная люстра. Она тихонько качаласьвзад-вперед, а в окутывающем ее тюлевом чехле что-то шевелилось:

мохнатое, маленькое, с длинным черным хвостом, свисавшим прямо междухрусталиками.

-- Это он, -- пробормотал Муми-тролль. -- Мой предок поселился налюстре в гостиной.

Но это вроде бы было не так опасно. Муми-тролль уже началпривыкать к чудесам волшебной зимы.

-- Как поживаешь? -- тихонько спросил он тролля.

Тролль посмотрел на него сквозь тюль и помахал ушами.

-- Будь поосторожней с хрустальной люстрой, -- предупредил егоМуми-тролль. -- Это фамильная драгоценность.

Тролль, склонив голову набок, посмотрел на него внимательно, снескрываемым любопытством.

"Сейчас он заговорит, -- подумал Муми-тролль. И в тот же миг онстрашно испугался: неужели предок что-нибудь скажет? А вдруг заговоритна иностранном языке, как тот зверек с косматыми бровями? А вдруг онрассердится и скажет "радамса" или что-нибудь еще в этом роде? И тогдаих знакомству -- конец".

-- Тсс! -- прошептал Муми-тролль. -- Лучше ничего не говори!

Может, они все-таки родственники? А родственники, которыеприходят в гости, могут остаться надолго. А тем более если это предок,он может остаться навсегда. Кто знает. И если вести себя неосторожно,он может тебя неправильно понять и рассердиться. Придется им тогда всюжизнь жить вместе со злым предком.

-- Тсс! -- повторил Муми-тролль. -- Тсс!

Предок, ничего не отвечая, стал трясти хрустальную люстру.

"Я покажу ему наш дом, -- подумал Муми-тролль. -- Мама непременнобы это сделала, если бы какой-нибудь родственник явился к нам в гости".

Взяв лампу, он осветил красивую картину, которая называлась"Филифьонка у окна". Тролль посмотрел на картину и встряхнулся.

Муми-тролль прошел дальше, к плюшевому дивану и осветил еголампой. Он показал троллю по очереди все стулья, зеркало в гостиной итрамвайчик из пенки, одним словом -- все самое ценное и красивое, чтобыло у семьи муми-троллей.

Тролль все внимательно рассматривал, но явно не понимал, что емупоказывают. В конце концов Мумитролль, вздохнув, поставил лампу навыступ печки.

Но тут тролля явно что-то заинтересовало. Будто мешок с тряпьем,вывалился он из хрустальной люстры и беспокойно забегал вокруг печки.

Он совал голову в отверстия печки и обнюхивал золу. Он оченьзаинтересовался вышитым бисером шнурком, с помощью которого открываливьюшки, и долго тыкался носом в щелку между печкой и стеной.

"Должно быть, правда, что он -- мой родственник,-разволновавшись,подумал Муми-тролль. -- Ведь мама всегда говорила, что наши предкижили за печкой..." В этот миг зазвонил будильник, который Мумитролль обычно ставилна то время, когда наступали сумерки и когда он больше всего тосковалот одиночества.

Тролль остолбенел, а потом бросился в печку, так что золаподнялась серым облаком ввысь. Через минуту он уже сердито загромыхалвьюшкой.

Муми-тролль выключил будильник и прислушался -- сердце егоколотилось. Но ничего больше не было слышно.

Немного сажи тихонько выпало из трубы, а шнурок вьюшки закачался.

Муми-тролль влез на крышу, чтобы успокоиться.

-- Ну, как тебе живется с дедушкой? -- крикнула малышка Мю,съезжая с горки на санках.

-- Отлично! -- с достоинством произнес Мумитролль. -- В такомдревнем роду, как наш, все знают, как нужно себя вести.

Муми-тролль внезапно очень возгордился тем, что у него естьпредок. И вдобавок его самолюбие приятно щекотало то, что у малышки Мюникакой родословной не было и что она скорее всего появилась на светслучайно.

В ту ночь предок Муми-тролля переставил мебель во всем доме.

Делал он это совсем тихо, но удивительно энергично.

Он передвинул диван к печке и перевесил картины. Те, которыенравились ему меньше, он повесил вверх ногами. (А может, это были какраз те картины, которые ему больше всех приглянулись. Кто знает!) Мебель была передвинута, а будильник брошен в помойное ведро.

Вместо этого тролль приволок с чердака кучу старого хлама инагромоздил его вокруг печки.

Пришла Туу-тикки и, взглянув на весь этот разор, сказала:

-- Я думаю, он хотел создать себе домашний уют. -- Туу-тиккипотерла нос. -- Он пытался окружить печку надежным частоколом, чтобыникто не мешал ему в ней жить.

-- Но что скажет мама? -- забеспокоился Мумитролль.

Туу-тикки пожала плечами.

-- А зачем тебе понадобилось выпускать его из шкафа? -- сказалаона. -- Во всяком случае этот тролль ничего не ест. Страшно выгодно идля тебя, и для него. Попытайся отнестись ко всему этому как кзабавной истории.

Муми-тролль кивнул.

Немного подумав, он залез в кучу ломаной мебели, пустых ящиков,рыбачьих сетей, рулонов бумаги, старых корзин и садовых инструментов.

Очень скоро Муми-тролль понял, что там необычайно уютно.

Он решил спать в корзине с древесной стружкой, стоявшей подиспорченной качалкой.

По правде сказать, он все это время не чувствовал себяпо-настоящему надежно в полутемной гостиной с пустыми окнами. А спящаясемья навевала на него тоску.

Теперь же, в тесном пространстве между ящиком с пожитками,качалкой и спинкой дивана, он чувствовал себя совершенно уверенно и никапельки не боялся одиночества.

Сквозь отверстия в дверце печки он видел частицу темногопространства, но, не желая мешать предку, утеплял стены своего новогожилища как можно тише.

Вечером он взял с собой лампу, лег и слушал, как в печке шуршитпредок.

"Вот так и я, быть может, жил тысячу лет тому назад", --зачарованно думал Муми-тролль.

Он решил крикнуть в трубу что-нибудь такое дружеское, в знактайного согласия. Но потом отказался от этой мысли, погасил лампу и,свернувшись калачиком, глубже зарылся в древесную стружку.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Одинокие гости С каждым днем солнце все выше поднималось на небе. В конце концовоно поднялось так высоко, что несколько неярких лучей упало в долину.

В этот знаменательный день после обеда в долине появился чужой --маленький тощий песик в рваной шерстяной шапчонке, надвинутой на глаза.

Он утверждал, что зовут его Юнк и что в дальних долинах кончиласьеда. А с тех пор, как там побывала Ледяная дева, стало еще труднеераздобыть какую-нибудь снедь. Говорят, что некий хемуль в отчаяниислопал свою собственную коллекцию жуков, но, вероятно, это были толькослухи. Скорее всего он слопал коллекцию своего товарища. Во всякомслучае, в Муми-доле появилось много пришлых... Кто-то пустил слух, чтотам есть рябина и целый погреб с вареньем. Хотя насчет варенья это,верно, тоже были только слухи...

Юнк уселся в снег на свой тощий хвост, и вся его печальная мордасморщилась.

-- Мы едим уху, -- сказала Туу-тикки. -- И ни о каком погребе свареньем я не слыхивала.

Муми-тролль бросил быстрый взгляд на круглый снежный сугроб задровяным сараем.

-- А погреб там! -- вмешалась малышка Мю. -- И там стольковаренья, что можно объесться, и на всех банках указан год, когда оносварено, а крышка обвязана красным шнурком!

-- Я, между прочим, стерегу имущество мамы и папы, пока они спят,-- сказал, покраснев, Мумитролль.

-- Само собой! -- льстиво пробормотал Юнк.

Муми-тролль посмотрел на веранду, а потом на морщинистую мордуЮнка.

-- Ты любишь варенье? -- сердито спросил он.

-- Не знаю, -- ответил Юнк.

Муми-тролль вздохнул и сказал:

-- Ну ладно. Только помни: берите сначала самые старые банки.

Несколько часов спустя на мосту появилась целая толпа малюток, ав саду металась растерянная Филифьонка и жаловалась, что ее комнатныерастения померзли, а кто-то съел все ее припасы. А по дороге в долинуона встретила бессовестную Гафсу, которая сказала, что зима есть зимаи надо позаботиться обо всем вовремя.

К вечеру вся долина так и кишела пришельцами, которые успелипротоптать тропинки к погребу с вареньем. Те, кто крепче держался наногах, отправились вниз, к морю, и поселились в купальне.

Только в пещеру никого не пустили. Малышка Мю заявила, что нельзямешать Мюмле.

Перед домом муми-троллей сидели и канючили самые обездоленные.

Муми-тролль с керосиновой лампой в лапе вылез через слуховоеокошко и осветил толпу.

-- Можете войти в дом и переночевать, -- пригласил он. -- Ведьникогда не знаешь, как поведут себя все эти морры и прочие, чтослоняются вокруг.

-- Мне не влезть по веревочной лестнице, -- пожаловался какой-тостарый хомса.

Тогда Муми-тролль стал разгребать снег перед входной дверью. Онтрудился с большим усердием. И когда длинный узкий туннель в снегу,вырытый им, уперся в стену дома, никакой двери там не оказалось, абыло только замерзшее окно.

"Выходит, я рыл неправильно, -- сказал Мумитролль про себя. -- Иесли я начну рыть новый туннель, могу опять промахнуться".

Что же делать? Он осторожно разбил оконное стекло, и гости влезлив дом.

-- Не разбудите мою семью, -- предупредил Мумитролль. -- Здесьспит мама, там -- папа, а там, чуть подальше, -- фрекен Снорк. Мойпредок спит в печке. Вы можете завернуться в коврики и скатерти,потому что все одеяла мы одолжили знакомым.

Гости поклонились спящим, а потом быстро завернулись в коврики искатерти. А самые маленькие заснули в шапках, домашних туфлях, словом-- где придется.

Многие, простудившись, чихали, а кое-кто уже заскучал и просилсядомой.

"Вот ужас-то, -- думал Муми-тролль. -- Скоро погреб с вареньемопустеет. А что я скажу весной, когда мама с папой проснутся и увидят,что картины висят вверх ногами, а в доме полно народу?" Он вылез обратно через туннель, чтобы посмотреть, не забыли лиони кого-нибудь во дворе.

Там светила луна, да в снегу сидел один-одинешенек Юнк и выл.

Вытянув морду вверх, к луне, он выводил длинную печальную песню.

-- Почему ты не хочешь войти в дом и лечь спать? -- спросилМуми-тролль.

Юнк посмотрел на него позеленевшими от лунного света глазами.

Одно ухо у него стояло торчком, другое повисло. Казалось, он к чему-топрислушивался, и вся его морда застыла в ожидании.

И тут они оба услыхали, как где-то далеко воют волки. Юнк мрачнокивнул и снова натянул на себя шапчонку.

-- Это мои большие сильные братья! -- прошептал он. -- Если бы тызнал, как я по ним тоскую!

-- А ты их не боишься? -- спросил Муми-тролль.

-- Боюсь, -- ответил Юнк. -- Это-то и есть самое печальное.

И Юнк свернул на протоптанную тропинку к купальне.

Муми-тролль снова влез в окно гостиной.

Какая-то малютка испугалась зеркала и всхлипывала, сидя втрамвайчике из пенки.

А так все было тихо.

"Как трудно им приходится, -- подумал Мумитролль. -- Может, и нетак уж страшно, что съели столько варенья. А банки, приготовленные навоскресенье, можно всегда припрятать... Ну те, что с клубничнымвареньем... на время припрятать".

Однажды на рассвете долина пробудилась от чистых пронзительныхзвуков рога. Сидевшая на полу пещеры Мю стала притопывать в тактногами. Туу-тикки навострила уши, а пес Юнк, поджав хвост, уполз подскамейку.

Предок Муми-тролля сердито загрохотал печной вьюшкой, ибольшинство гостей проснулись.

Муми-тролль ринулся к окну, вылез в него и стал пробираться черезснежный туннель.

При свете лучей бледного зимнего солнца с горного склона съезжалогромный хемуль. Он трубил в сверкающий медный рог, и казалось,чувствовал себя превосходно.

"Этот съест целую прорву варенья, -- подумал Муми-тролль. --Интересно, что у него на ногах?" Хемуль положил рог на крышу дровяного сарая и снял лыжи.

-- Хорошие у вас тут холмы, -- сказал он. -- А слалом у вас есть?

-- Сейчас узнаю, -- ответил Муми-тролль.

Он снова влез в гостиную и спросил:

-- Есть тут кто-нибудь по имени Слалом?

-- Меня зовут Саломея, -- прошептала малютка, испугавшаясязеркала.

Муми-тролль подошел к Хемулю и сказал:

-- По имени Слалом почти никого нет. Есть только одна по имениСаломея.

Но Хемуль, не слушая его, обнюхал папину табачную делянку.

-- Хорошее место для жилья, -- похвалил он. -- Здесь мы построимснежный дом.

-- Вы можете поселиться у меня, -- чуть помедлив, сказал Муми-тролль.

-- Нет, спасибо, -- ответил Хемуль. -- В доме спертый воздух, этовредно для здоровья. Мне нужен свежий воздух, много свежего воздуха.

Мы сейчас же примемся за работу, чтобы не терять зря времени.

Между тем гости Муми-тролля мало-помалу выбрались из дому и молчанаблюдали за Хемулем.

-- А вы не можете еще поиграть? -- спросила крошка Саломея.

-- Всему свое время, -- бодро ответил Хемуль. -- Сейчас мыпоработаем.

Немного погодя все гости уже строили снежный дом на табачнойделянке Муми-папы, а Хемуль в это самое время плескался в реке, инесколько замерзших малюток в ужасе смотрели на него.

Муми-тролль со всех ног помчался к купальне.

-- Туу-тикки! -- закричал он. -- Сюда приехал какой-то Хемуль! Ондумает поселиться в снежном доме, как раз сейчас он купается в реке.

-- Ах вот что! Вот он какой, этот Хемуль, -- серьезно заметилаТуу-тикки. -- Значит, конец мирной жизни в долине.

Она отложила в сторону удочку и пошла с Мумитроллем к дому.

По дороге они встретили малышку Мю, сиявшую в предвкушении новыхсобытий.

-- Видели, что у него на ногах? -- воскликнула она. -- Этоназывается лыжи! Я думаю сию же минуту раздобыть себе такие!

Дом Хемуля медленно вырастал. Гости работали не покладая лап,бросая тоскливые взгляды на погреб с вареньем. Хемуль же после водныхпроцедур занимался на берегу гимнастикой.

-- Ну, не удивительная ли это штука -- холод! -- бодро восклицалон. -- Я никогда не бываю в такой отличной форме, как зимой. Не хотители тоже окунуться перед завтраком?

Муми-тролль смотрел на черную куртку Хемуля с лимонно-желтымиузорами и огорченно удивлялся, почему Хемуль не кажется емусимпатичным. Ведь он так тосковал, так тосковал по такому, как Хемуль,радостному и открытому, а совсем не таинственному и скрытному.

А теперь он чувствовал, что Хемуль ему куда более чужой, нежелитот злой и непонятный зверек под кухонным столиком.

Он беспомощно взглянул на Туу-тикки. Она, сдвинув брови и выпятивнижнюю губу, рассматривала свою варежку. И Муми-тролль понял, чтоТуу-тикки тоже не нравится Хемуль. Тогда, повернувшись к Хемулю, он снаигранным дружелюбием сказал:

-- Хорошо, наверное, быть любителем холодного купания?

-- Холодная вода лучше всего на свете! -- сияя, ответил емуХемуль. -- Она гонит прочь все досужие мысли и фантазии. Верь мне:

самое опасное -- запереться в четырех стенах.

-- Правда?! -- воскликнул Муми-тролль.

-- От этого в голову лезут разные мысли, -- сказал Хемуль. --Кстати, когда здесь обедают?

-- Когда я наловлю рыбы, -- угрюмо буркнула Туу-тикки.

-- Я не ем рыбы, -- сообщил Хемуль. -- Только овощи, зелень иягоды.

-- А клюквенное варенье? -- с надеждой спросил Муми-тролль.

Большой кувшин разварившегося клюквенного варенья -- единственный --еще оставался в погребе.

Но Хемуль ответил:

-- Нет, лучше клубничное.

После еды Хемуль надел лыжи и влез на самый высокий склон холма,тот, что спускался в долину над самой пещерой. У подножия холма стояливсе гости Муми-тролля и смотрели на Хемуля, не зная, что и думать.

Они топтались на снегу, время от времени утирая мокрые носы, --день выдался на редкость холодный.

Но вот Хемуль помчался вниз. Все затаили дыхание от ужаса.

Посредине холма он сделал резкий поворот в сторону, подняв целую тучусверкающих снежинок. Потом, заорав во все горло, так же резко повернулв другую сторону. На огромной скорости он делал повороты то в одну, тов другую сторону, и от его черножелтой куртки рябило в глазах.

Крепко зажмурив глаза, Муми-тролль подумал: "До чего же все, ктопришел сюда, разные".

Малышка Мю стояла на вершине холма и кричала от радости ивосхищения. Она разломала деревянную бочку и крепко привязала кбашмакам две доски.

-- А теперь -- я! -- вопила она и, ни минуты не колеблясь,припустила вниз с холма по прямой. Мумитролль взглянул одним глазомвверх на нее и понял, что Мю справится. Ее маленькое недоброе личиковыражало радость и уверенность, а ножки, словно палочки, твердо стоялина снегу.

Муми-тролль почувствовал прилив гордости. Малышка Мю катила такбесшабашно вперед, она неслась отчаянно, сломя голову и чуть неврезалась в сосну, пошатнулась, но удержалась на ногах. И вот она ужевнизу и, хохоча во все горло, плюхнулась в снег.

-- Она из моих самых старых друзей, -- объяснил Муми-тролльФилифьонке.

-- Так я и думала, -- кисло сказала Филифьонка. -- Когда в этомдоме подают кофе?

К ним крупными шагами подошел Хемуль. Он снял лыжи. Морда еголоснилась.

-- А теперь мы научим Муми-тролля кататься на лыжах, --доброжелательно сказал он.

-- Нет, спасибо, лучше не надо, -- пробормотал Муми-тролль,отступив назад. Он быстро взглянул туда, где только что былаТуу-тикки. Но она ушла, наверное, наловить рыбы на свежую уху.

-- Главное, не надо бояться, -- ободряюще сказал Хемуль, крепкопривязывая лыжи к лапам Муми-тролля.

-- Но я не хочу... -- начал было несчастный Мумитролль.

Малышка Мю посмотрела на него, высоко подняв брови.

-- Ну ладно, -- мрачно согласился Муми-тролль. -- Но только не сочень высокого холма...

-- Да нет, съедешь со склона, что ведет к мосту, -- сказалХемуль. -- Согни колени! Наклонись вперед! Следи только, чтобы лыжи неразъезжались! Верхнюю часть туловища -- прямо! Лапы прижми к телу! Ну,все запомнил?

-- Нет, -- ответил Муми-тролль.

Его кто-то подтолкнул в спину, он закрыл глаза и поехал. Сначала

лыжи его широко разъезжались в стороны. Потом они скрестились,перепутались с лыжными палками, и на все это неуклюже упал Мумитролль.

Среди зрителей началось оживление.

-- Запасись терпением, -- советовал Хемуль. -- Вставай, дружок,попробуй еще раз.

-- Ноги дрожат, -- пробормотал Муми-тролль.

Да уж! Это было, пожалуй, не лучше одиночества. Даже солнце, окотором он так ужасно тосковал, светило прямо в долину и былосвидетелем его унижения.

На этот раз мост у подножия холма стремительно ринулся кМуми-троллю, и он сильно задрал одну ногу вверх, чтобы удержатьравновесие. Другая же его нога продолжала скользить сама по себе.

Гости кричали "ура!", полагая, что жизнь снова становится веселее.

Муми-тролль уже не понимал, куда едет, -- вверх или вниз. Вокругбыли лишь снег да несчастья. Под конец он повис на ивовом кусте, чторос на самом берегу реки, а хвост его полоскался в холодной воде. Весьмир был сплошной мешаниной из лыж, лыжных палок и всевозможныхнеприятностей.

-- Не падай духом! -- ласково сказал Хемуль. -- Давай еще раз!

Но этого "еще раз" больше не случилось, потому что Муми-тролльутратил мужество. Да, он в самом деле утратил мужество и еще долгопотом часто мечтал о том, как все было бы, если бы он в третий разторжественно съехал с холма. Он бы описал на мосту красивую дугу и сулыбкой повернулся бы к гостям. А они бы кричали от восторга. Но такне вышло.

Вместо этого Муми-тролль сказал:

-- Катайтесь, если хотите, а я пошел домой.

И, ни на кого не глядя, он вполз через снежный туннель в своютеплую гостиную, в свое гнездо под креслом-качалкой.

Он слышал, как Хемуль орет во все горло на холме. Сунув голову впечку, Муми-тролль прошептал:

-- Мне он все равно не нравится.

В ответ предок вышвырнул из печки немного сажи, может, он хотелвыказать свое расположение к потомку. Муми-тролль же начал спокойнорисовать кусочком угля на спинке дивана. Он нарисовал Хемуля,стоявшего вверх ногами в снежном сугробе. А в печке стоялаприпрятанная большая банка с клубничным вареньем.

На следующей неделе Туу-тикки упрямо сидела подо льдом и удиларыбу. Рядом с ней под зеленоватым ледяным сводом сидели длиннойцепочкой гости и удили рыбу. То были гости, которым Хемуль пришелся непо нраву. А в доме семьи муми-троллей мало-помалу собрались все, комуне было дела до Хемуля и кто не в силах был или не смел ему этопоказать.

Ранним утром Хемуль просовывал голову через разбитое стекло иосвещал всех факелом. Он обожал жечь факелы и сидеть у костра. Правда,кто же не любит жечь факелы и сидеть у костра, но Хемуль придавалвсему этому необычайное значение.

Гости полюбили долгие беззаботные часы перед обедом, когдамало-помалу занимался день. А они тем временем болтали о том, что имснилось ночью, и прислушивались к тому, как Муми-тролль варит на кухнекофе.

Все это портил только Хемуль. Он всегда начинал говорить о том,что воздух в доме спертый, и расписывал, как приятно жить в холодномснегу.

Затем он начинал светскую болтовню о том, как можно провестиновый наступивший день. Он и в самом деле делал все, чтобы обитателямдолины было приятно, и всегда обижался, когда они отказывалисьразвлекаться. Тогда он, похлопывая кого-нибудь по спине, говорил:

-- Ну что же! Ничего, скоро поймете: я был прав.

А вот малышка Мю, единственная из всех, повсюду следовала заХемулем по пятам. Он щедро учил ее всему, что знал сам, особенно --кататься на лыжах. И весь сиял от радости, что она делает такиебыстрые успехи.

-- Маленькая фрекен, -- говорил Хемуль, -- вы прирожденнаялыжница. Скоро вы меня перещеголяете!

-- Об этом я только и мечтаю! -- откровенно признавалась малышкаМю.

И стоило ей только выучиться хорошенько кататься на лыжах, какона тотчас же исчезла. Она стала кататься на своих, известных толькоей, холмах и думать забыла о Хемуле.

Как бы там ни было, теперь все больше гостей забиралось подледяной свод реки удить рыбу, и в конце концов на холме, где Хемульобычно катался на лыжах, пестрела одна лишь его черно-желтая куртка.

Гостям долины не нравилось, когда их втягивали в какие-нибудьновые, утомительные дела.

Им больше нравилось сидеть и болтать о том, как было прежде, покане явилась Ледяная дева и не кончилась еда. Они рассказывали другдругу о том, какой мебелью обставляли они свои дома, и с кем они былив родстве, и с кем дружили, и как ужасно было, когда явилась великаялютая стужа и все переменилось.

Они жались ближе к печке и слушали друг друга, пока не наступалнаконец их черед рассказывать.

Муми-тролль видел, что Хемуль становится все более и более одинок.

"Надо сделать так, чтобы он ушел прежде, чем сам это поймет, --думал Муми-тролль. -- И прежде, чем кончится варенье!" Но не так-то просто было найти повод избавиться от Хемуля, повод,который был бы и надежным и приличным.

Иногда Хемуль съезжал вниз к морю и пытался выманить пса Юнка изкупальни. Но Юнку вовсе не хотелось ходить на лыжах по холмам, неинтересовали его и сани, в которые запрягают собак. Ночью он всебольше времени проводил под открытым небом и выл на луну, а днем хотелспать и клевал носом.

В конце концов Хемуль, отставив лыжные палки в сторону, умоляющесказал:

-- Я ужасно люблю собак. Я всегда мечтал о собственной собаке,которая бы тоже любила меня. Почему ты не хочешь поиграть со мной?

-- Да я и сам не знаю, -- пробормотал, краснея, Юнк.

И как можно скорей снова шмыгнул в купальню, где так хорошомечталось о волках.

Вот с кем бы ему хотелось поиграть! Какое великое счастье было быохотиться вместе с волками, следовать за ними повсюду, делать все, чтоделают они, исполнять все их желания. И мало-помалу он бы одичал истал таким же вольным, как они.

Каждую ночь, когда лунный свет мерцал в ледяных цветах и разводахоконных стекол, Юнк просыпался в купальне и садился, прислушиваясь. Икаждую ночь, надвинув шапчонку на уши, он неслышно прокрадывался изкупальни на берег.

Он всегда шел одной и той же дорогой, пересекал берег, поднималсяна горный склон и брел на юг в лес. Он заходил так далеко, что лесредел и он мог заглянуть в глубину Пустынных гор. Там Юнк садился вснег и ждал до тех пор, пока не раздавался волчий вой. Иногда волкибыли очень далеко, иногда ближе. Но выли они почти каждую ночь.

И всякий раз, услышав их, Юнк задирал морду вверх и выл им вответ.

На утренней заре он снова тайком пробирался домой, в купальню,заползал в шкаф и спал.

Однажды Туу-тикки, взглянув на него, сказала:

-- Так ты никогда их не забудешь.

-- А я не желаю их забывать, -- ответил Юнк. -- Потому-то я ихожу туда.

Довольно странно вела себя самая робкая из всех гостей долины,крошка Саломея, которая и вправду любила Хемуля. Она жила в постояннойнадежде еще и еще раз услышать звуки рога. Но, к сожалению, Хемуль былтакой огромный и так всегда спешил, что никогда не замечал ее.

Как она ни торопилась подбежать к нему, Хемуль всегда уезжал налыжах раньше, и если она иной раз успевала подойти к нему, когда онначинал трубить в рог, то рог тут же смолкал и Хемуль принимался зачто-нибудь новенькое.

Несколько раз крошка Саломея пыталась объяснить Хемулю, что онаот него в восторге. Но она была слишком застенчива и деликатна, аХемуль никогда не умел слушать как следует.

Так что ничего серьезного ей так и не удалось ему сказать.

Однажды ночью крошка Саломея проснулась в трамвайчике из пенки,где на задней платформе она устроила себе постельку. Спать там рядом спуговицами и английскими булавками, которыми семья Мумитроллей втечение долгого времени наполняла трамвайчик -- лучшее украшение своейгостиной, -- было не очень-то удобно. А крошка Саломея, естественно,была слишком щепетильна, чтобы выбросить из трамвайчика то, что еймешало.

И вот однажды ночью она услыхала, как Туу-тикки и Муми-тролльразговаривают внизу, под креслом-качалкой, и тотчас поняла, что речьидет о ее любимом Хемуле.

-- Так дальше невозможно, -- произнес в темноте голос Туу-тикки.

-- Нам нужно снова вернуть покой. С тех пор как он начал трубить всвой рог, мои мышкимузыканты отказываются играть на флейтах. Абольшинство моих друзей-невидимок перебрались на север.

Все гости долины волнуются, они простудились, сидя целый деньподо льдом. А Юнк прячется в шкафу до самой темноты. Кто-то долженсказать Хемулю, чтобы он уходил.

-- Я не решаюсь это сделать, -- сказал Мумитролль. -- Он такуверен в том, что мы его любим.

-- Тогда нужно обманом заставить его уйти, -- посоветовалаТуу-тикки. -- Скажи ему, что холмы в Пустынных горах -- гораздо выше илучше, чем здесь.

-- Но там ведь нет холмов, где можно кататься на лыжах, --укоризненно возразил Муми-тролль. -- Там одни лишь пропасти дазубчатые скалы, даже не покрытые снегом.

Крошка Саломея задрожала, слезы выступили у нее на глазах.

-- Хемуль нигде не пропадет, -- продолжала Туутикки. -- Неужелилучше ждать того часа, когда он сам поймет, что мы его не любим. Сампосуди.

-- Послушай, а может, ты сама скажешь ему обо всем? -- жалобнопопросил Муми-тролль.

-- Он ведь живет в твоем саду, -- ответила Туу-тикки. -- Освободиот него сад. Всем станет лучше. И ему тоже.

Потом разговор стих, и Туу-тикки вылезла в окошко.

Крошка Саломея лежала без сна и смотрела в темноту. Так вот оночто! Они собираются прогнать Хемуля вместе с его медным рогом! Онихотят, чтобы он упал вниз, в пропасть. Оставалось одно: предупредитьего о Пустынных горах. Но предупредить осторожно. Чтобы он не понял,как все хотят от него отделаться. А иначе он огорчится.

Всю ночь крошка Саломея не спала и раздумывала. Ее маленькаяголовка не привыкла к таким сложным размышлениям, и под самое утро онаимела неосторожность заснуть. Она проспала и утренний кофе, и обед, иникто, вообще-то говоря, о ней даже и не вспомнил.

Выпив кофе, Муми-тролль поднялся на холм, с которого катались налыжах.

-- Привет! -- воскликнул Хемуль. -- Здорово, что ты пришел сюда!

Можно я научу тебя делать совсем маленький простой поворот, ну совсемнеопасный?

-- Спасибо, только не сейчас, -- ответил Мумитролль, чувствуясебя ужасно несчастным. -- Я пришел поболтать.

-- Вот здорово! -- воскликнул Хемуль. -- Вы ведь не очень-тоболтливы, как я посмотрю. Стоит мне появиться, как вы замолкаете иудираете прочь.

Муми-тролль быстро взглянул на него, но на морде Хемуля былинаписаны лишь любопытство и радость. Тогда, облегченно вздохнув,Муми-тролль сказал:

-- Дело в том, что в Пустынных горах попадаются совершенноудивительные холмы.

-- Вот как? -- спросил Хемуль.

-- Да, да! Необыкновенные! -- возбужденно продолжал Муми-тролль.

-- Они тянутся то вверх, то вниз и просто необыкновенны!

-- Надо бы поглядеть. Но путь туда неблизкий. Если я отправлюсь вПустынные горы, может статься, мы не встретимся нынешней весной. Ажаль, не правда ли?

-- Ага! -- соврал Муми-тролль и густо покраснел.

-- Но подумать об этом во всяком случае стоит, -- продолжалразмышлять вслух Хемуль. -- Это была бы жизнь на диких пустошах.

Большие, сложенные из бревен костры по вечерам и новые победы надгорными вершинами каждое утро! Долгие пробежки в ущельях и лощинах,покрытых мягким, нетронутым снегом, который скрипит, когда егоразрезают лыжи... -- Хемуль погрузился в мечты. -- Как любезно с твоейстороны, что ты беспокоишься обо мне и о том, как я катаюсь на лыжах,-- с благодарностью сказал он.

Муми-тролль посмотрел на него. Нет, больше так нельзя.

-- Но холмы в Пустынных горах опасны! -- воскликнул он.

-- Только не для меня! -- ответил Хемуль. -- Как мило, что тыбоишься за меня, но я люблю холмы!

-- Ведь эти холмы просто ужасны! -- воскликнул Муми-тролль. --Они спускаются прямо в пропасть и даже не покрыты снегом! Я сказалнеправду! Теперь я вдруг вспомнил, что там совсем нельзя кататься!

-- Ты уверен в этом? -- удивленно спросил Хемуль.

-- Поверь мне! -- умолял Муми-тролль. -- Милый Хемуль, останься снами. Я как раз думал научиться ходить на лыжах.

-- Ну ладно! -- согласился Хемуль. -- Если вам так хочетсяудержать меня здесь, я останусь.

Беседа с Хемулем страшно взволновала Мумитролля, и он не мог идтидомой. Вместо этого он спустился с холма и пошел вдоль морскогоберега, сделав большой крюк вокруг купальни.

Он шел, испытывая все большее и большее облегчение. Под конец онпочти развеселился, посвистывал и, пиная, гнал перед собой кусок льда.

И тут вдруг начал медленно падать снег.

Муми-тролль никогда прежде не видел снегопада и потому оченьудивился.

Снежинки одна за другой ложились на его теплый нос и таяли. Онловил их лапой, чтобы хоть на миг восхититься их красотой, он задиралголову и смотрел, как они опускаются на него; они были мягче и легчепуха, и их становилось все больше и больше.

"Так вот как, оказывается, это бывает, -- подумал Муми-тролль, --а я-то считал, что снег растет снизу, из земли".

Воздух сразу потеплел. Кругом ничего, кроме падающего снега, небыло видно, и Муми-тролль впал в такой же восторг, как бывало летом,когда он переходил вброд озеро. Сбросив купальный халатик, он во всюдлину растянулся в снежном сугробе.

"Зима! -- думал он. -- Ведь ее тоже можно полюбить!" За окном уже стемнело, когда крошка Саломея в страхе проснулась:

она что-то прозевала. И сразу вспомнила Хемуля.

Она спрыгнула с комода сначала на стул, а потом на пол. Гостинаябыла пуста, потому что все были внизу, в купальне, и обедали. Саломеявылезла в окошко и, задыхаясь от слез, ринулась через снежный туннельиз дому.

Не было ни луны на небе, ни северного сияния! Только густопадающий снег -- он залеплял глаза и одежду, идти становилось всетруднее. Крошка Саломея приковыляла к снежному дому Хемуля и заглянулатуда. В доме было темно и пусто.

Тут Саломею охватил страх, и вместо того чтобы подождать, онакинулась навстречу вьюге.

Она звала своего обожаемого Хемуля, но это было совершеннонапрасно -- все равно что пробовать докричаться через подушки, набитыеперьями. А ее едва заметные следы мгновенно засыпал падающий снег.

Поздно вечером снегопад прекратился.

Снег опустился на землю, и горизонт, словно кто-то отдернуллегкую занавеску, очистился до самого моря. И уже там, над ним,темно-синяя гряда облаков закрыла заходящее солнце.

Муми-тролль смотрел на надвигающуюся с моря непогоду. Казалось,будто перед последним трагическим актом пьесы поднялся занавес. Сцена,белоснежная и пустынная, простиралась до самого горизонта, а надберегом быстро спускалась морозная темнота. Муми-тролль, никогда невидевший снежной вьюги, думал, что бушует гроза. Он решил во что бы тони стало не пугаться, когда раздадутся первые глухие раскаты грома.

Но гром не загремел. Даже молнии не засверкали. Зато с белоймакушки одной из скал, тянувшихся вдоль берега, метнулся ввысь слабыйснежный вихрь.

Легкие порывы беспокойного ветерка поспешно перебегаливзад-вперед по льду и, уносясь вдаль, шептались в прибрежном лесу.

Темно-голубая гряда облаков росла, ветер становился все сильнее.

Внезапно Муми-троллю показалось, будто распахнулась какая-тоогромная дверь, ветер ворвался в нее, тьма разинула свою пасть, и всенаполнилось летящим мокрым снегом.

Снег уже не падал сверху, а с невероятной силой носился надземлей, он завывал, он толкал, валил с ног, словно живое существо.

Потеряв равновесие, Муми-тролль упал. Снег залепил ему глаза,набился в уши. Муми-троллю стало страшно.

Время и весь мир куда-то исчезли, не за что было ухватиться, иничего не было видно, остался лишь заколдованный вихрь пляшущейвлажной мглы.

Если бы на берегу случайно оказался кто-нибудь сведущий иразумный, он мог бы сказать, что наступает весна, которая будет долгой.

Но никого такого на берегу не оказалось; там был толькоодин-единственный растерявшийся Мумитролль, который, барахтаясь вснегу, полз на четвереньках навстречу ветру, совсем не в ту сторону,куда ему было нужно.

Он все полз и полз, и снег уже целым сугробом лежал на егомордочке. Теперь Муми-тролль ни капельки не сомневался в том, что зимапридумала эту метель: ведь ей надо раз и навсегда доказать, что от неевсе равно не спастись.

И надо же было сначала обмануть его роскошным хороводом медленнопадающих пушистых снежинок, а потом устроить вьюгу и бросить весь этоткрасивый снег ему в мордочку. И как раз тогда, когда он думал, чтоначинает любить зиму.

Мало-помалу Муми-тролль разозлился.

Он поднялся и попытался было кричать на ураган. Он бил снег ислегка повизгивал -- ведь все равно никто не мог его услышать.

А потом устал и повернулся к снежному бурану спиной. Ветер тут жеунялся, и только тогда Мумитролль почувствовал: ветер был теплый! Онувлек Муми-тролля за собой, сделал его таким легким, что Муми-троллюказалось, будто он летит.

"Я одно целое с ветром и непогодой, я частица снежной бури, --подумал растроганный Муми-тролль. -- Это почти как летом. Борешься сволнами, а потом поворачиваешься, позволяешь швырнуть себя прямо вприбой и отправляешься в плавание, словно бутылочная пробка; в пенеморской играют сотни маленьких радуг, а ты, чуть испуганный, смеясь,причаливаешь к пустынному берегу".

Муми-тролль распростер лапы и полетел.

"Пугай себе, зима, сколько влезет, -- в восторге думал он. --Теперь я тебя раскусил. Ты не хуже всего остального, только тебя надоузнать. Теперь тебе меня больше не обмануть!" А зима неслась вместе с ним далеко-далеко по всему берегу, покаМуми-тролль не уткнулся носом в сугроб на заснеженном причале и неувидел слабый свет, падавший из окошка купальни.

-- Вот оно что, я спасен, -- сказал озадаченный Муми-тролль.

Как жаль, что все самое интересное кончается тогда, когда егоперестаешь бояться и когда тебе, наоборот, уже становится весело.

Он открыл дверь, и навстречу снежной буре хлынула волна теплогопара. Муми-тролль с трудом разглядел, что купальня битком набитанародом.

-- Вот явился! Это один из их компании! -- крикнул кто-то.

-- А кто еще из нашей компании? -- спросил Мумитролль, протираяглаза от залепившего их снега.

-- Крошка Саломея заблудилась в снежном буране, -- серьезносказала Туу-тикки.

Стакан подогретого сока словно сам по себе повис в воздухе.

-- Спасибо! -- кивнул Муми-тролль мышкам-невидимкам и сказал: --Но ведь крошка Саломея никогда не выходит из дому?

-- Мы тоже никак не можем этого понять, -- сказал Хомса-старший.

-- А искать ее не стоит, пока буря не уймется. Крошка Саломея можетбыть где угодно, и скорее всего ее засыпало снегом.

-- А где же Хемуль? -- спросил Муми-тролль.

-- Он отправился ее искать, -- сообщила Туу-тикки. И, ехидноусмехнувшись, добавила: -- Вы с ним, кажется, говорили о Пустынныхгорах?

-- Ну и что, -- пылко возразил Муми-тролль.

Туу-тикки ухмыльнулась еще сильней.

-- Ты умеешь замечательно уговаривать, -- сказала она. -- Хемульповедал нам, что холмы в Пустынных горах очень жалкие и кататься налыжах там просто невозможно. Он страшно рад, что мы так любим его.

-- Но я думал... -- начал было Муми-тролль.

-- Успокойся, -- примирительно сказала Туу-тикки. -- Можетстаться, мы и полюбим его.

Вполне возможно, что Хемуль был толстокожим и не всегда понимал,что нравится и что не нравится тем, кто его окружает. Зато нюх напогоду был у него получше, чем у пса Юнка. (К тому же нюх Юнка как разтеперь притупили тоска и раздумье.) Хемуль отыскал на чердаке пару старых теннисных ракеток иприспособил их вместо снегоступов. Он спокойно топал по снегу сквозьпургу, шаря глазами по белой равнине, и, принюхиваясь, пытался уловитьзапах самого маленького существа, какое только можно найти на свете.

Ему пришло в голову зайти в свой снежный дом, и там он уловилзапах крошки Саломеи.

"Крошка была здесь и искала меня, -- добродушно подумал Хемуль.

-- А зачем?.." Внезапно Хемуль смутно вспомнил, как крошка Саломея пыталась емучто-то сказать, но очень застеснялась и не посмела.

И пока он протаптывал себе дальше дорогу в снежном буране, однакартина за другой вставали в его памяти: вот крошка ожидает его нагорке... вот бежит по следу... вот обнюхивает медный рог...

И Хемуль смущенно подумал: "А ведь я был с ней невежлив!" Он не мучился угрызениями совести -- такое с хемулями случаетсяредко, -- но ему еще больше захотелось найти крошку Саломею.

Тогда он встал на колени в снегу, чтобы удостовериться, непотерял ли он ее след.

След беспорядочно петлял, как бывает у мелких зверьков, когда онине помнят себя от испуга. В какой-то миг крошка была на мосту, страшноблизко к краю моста. Потом след ее пошел вверх по склону и исчез нахолме.

Хемуль подумал немного -- а для него это было достаточно трудно-- и начал разгребать снег на холме. Он рыл очень долго. И наконецнащупал что-то очень маленькое и теплое.

-- Не бойся, -- сказал Хемуль. -- Это всего лишь я.

Он сунул малютку за пазуху между фуфайкой и курткой из меха ламы,поднялся на ноги и зашлепал дальше на своих снегоступах.

А вообще-то он сразу забыл про крошку Саломею и думал теперь лишьо стакане подогретого сока.

На другой день, в воскресенье, ветер улегся. Было тепло,пасмурно, и все чуть ли не по колено утопали в снегу.

Вся долина, озаренная луной, казалась игрушечной. Одни сугробыпоходили на огромные круглые булки, другие образовали красивоизогнутые горные гряды с остроконечными вершинами. На каждый куст быланадета большая снежная шляпа. А деревья выглядели как гигантскиеторты, придуманные кондитером с удивительной фантазией.

В виде исключения все гости высыпали на снег и устроили настоящуювойну снежками. Варенье почти уже кончилось, но оно все же придалогостям сил, их лапы окрепли.

Хемуль сидел на крыше дровяного сарая и трубил в свой медный рог,а рядом с ним сидела счастливая крошка Саломея.

Он играл свой любимый "Марш хемулей" и закончил его особеннозамысловатым пассажем. Потом, повернувшись к Муми-троллю, сказал:

-- Ты только не расстраивайся, но я все же поеду в Пустынныегоры. А следующей зимой обещаю научить тебя кататься на лыжах.

-- Я ведь говорил тебе... -- огорченно начал Мумитролль.

-- Знаю, знаю, -- прервал его Хемуль. -- Тогда в Пустынных горахбыло именно так. Но после снежного бурана холмы там стали простозамечательные. И подумать только, сколько там свежайшего воздуха!

Муми-тролль взглянул на Туу-тикки.

Она кивнула. Это означало: пусть едет. Все разъяснилось иналадится само собой.

Муми-тролль вошел в дом и открыл печную вьюшку. Сначала онтихонько позвал своего предка при помощи неназойливого опознавательносигнала, звучавшего примерно так: тиу-уу, тиу-уу. Предок не отвечал.

"Я совсем забыл про него, -- подумал Муми-тролль. -- Но то, чтопроисходит сейчас, в самом деле гораздо интереснее, чем то, что былотысячу лет назад".

Он вытащил из печки большую банку клубничного варенья. А потомнаписал кусочком угля на закрывавшей банку бумажной обертке: "Моемустарому другу -- Хемулю".

В тот вечер Юнку пришлось пробираться целый час по снегу, преждечем он добрался до своей ямки, где обычно сидел и тосковал. Всякийраз, когда пес сидел здесь, тоскуя, ямка печали становилась чутьбольше, но теперь она вовсе утонула в снегу.

Пустынные горы от подножий до вершин были одеты снегом ираскинулись перед Юнком во всей своей роскошной белизне. Ночь былабезлунная, но звезды необычайно ярко светили во влажном воздухе.

Далеко-далеко глухо прогрохотал снежный обвал. Юнк уселся в ямку истал ждать волков.

Этой ночью ему пришлось ждать долго.

Он представлял себе, как волки бегут по заснеженному полю, серые,сильные, огромные, и как они внезапно останавливаются, заслышав еговой на опушке леса.

А может, они думают: "Там, вдалеке, у нас есть товарищ.

Двоюродный брат, с которым неплохо было бы познакомиться..." Мысль об этом взволновала Юнка, и фантазия его вдруг дерзкоразыгралась. Пока пес ждал, он вышивал свою мечту красочными узорами.

Вот стая волков внезапно появляется где-то на дальней горной гряде.

Они бегут к нему. Они виляют хвостами...

Тут Юнк вспомнил, что настоящие волки никогда не виляют хвостами.

Но это не важно. Во всяком случае они бегут к нему, они его узнали...

Они решили наконец позволить ему сопровождать стаю...

Однако если бы мечта Юнка осуществилась, ему грозила быопасность. И мысль об этом ошеломила одинокого пса; подняв морду кзвездам, подавленный тоской, Юнк завыл.

И вдруг волки ответили ему.

Они были так близко, что Юнка охватил страх. Он сделал неловкуюпопытку зарыться в снег. Повсюду вокруг него зажглись огоньками волчьиглаза.

Теперь волки замолчали. Они окружили Юнка кольцом, и кольцо этовсе сжималось и сжималось.

Виляя хвостом, Юнк заскулил, но никто ему не ответил. Он снялсвою шерстяную шапчонку и подбросил ее в воздух, желая показать, чтоон охотно поиграл бы с волками и что вообще он совсем безобидный пес.

Но волки даже не посмотрели на его шапчонку. И внезапно Юнкпонял, как он ошибся! Волки вовсе не его братья, с ними не поиграешь.

"Волки съедят тебя в два счета, и ты едва ли успеешь раскаяться втом, что вел себя как круглый дурак, -- подумал Юнк и перестал вилятьхвостом. -- Как жаль, а ведь я бы мог спокойно спать по ночам, вместотого чтобы сидеть в снегу и тосковать до слез..." Волки подходили все ближе.

И тут вдруг в лесу раздался звонкий звук медного рога. То былагремящая музыка духового инструмента, музыка, от которой с деревьевпосыпался снег и заморгали желтые волчьи глаза. В одну секундуопасность миновала, и только шерстяная шапчонка осталась лежать наснегу рядом с Юнком. А с горного склона на широких снегоступах, струдом волоча ноги, спускался Хемуль.

В походном мешке Хемуля лежала согретая теплом сонная крошкаСаломея и прислушивалась к музыке рога.

-- Ты что тут сидишь, песик? -- спросил Хемуль. -- Долго ждалменя?

-- Нет, -- ответил Юнк.

-- Скоро мы перейдем на твердый снежный наст, -- радостно сообщилХемуль. -- А когда мы доберемся до Пустынных гор, я дам тебе теплогомолока из термоса.

И Хемуль, не оглядываясь, побежал дальше.

Юнк брел следом за ним. Ему показалось это самым правильным.

Иначе он поступить не мог.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Первая весна После первой весенней бури в долину пришли беспокойство иперемены. Гости еще сильней затосковали по дому. Один за другимотправлялись они в путь, чаще всего ночью, когда снежный наст твердыйи по нему легче было идти. Кое-кто смастерил себе лыжи, и каждыйзахватил на дорогу хотя бы маленькую баночку с вареньем. Уходившиепоследними поделили между собой банку клюквенного варенья.

Вот и самые последние гости перешли мост, и погреб с вареньемсовсем опустел.

-- Теперь мы остались втроем, -- сказала Туу-тикки, -- ты, я дамалышка Мю. А все таинственные, загадочные существа спрятались доследующей зимы.

-- Я так и не разглядел того, с серебристыми рогами, -- вздохнулМуми-тролль. -- И тех малюток с длинными ногами, которые скользили польду. Или то черное с необычайно огромными глазами, что перелетелочерез костер.

-- Их царство -- зима, -- объяснила Туу-тикки. -- Разве ты невидишь, что скоро наступит весна?

Муми-тролль покачал головой.

-- Еще рано. Я не узнаю ее, -- сказал он.

Но Туу-тикки вывернула наизнанку свою красную шапчонку --подкладка ее оказалась нежно-голубой.

-- Я всегда выворачиваю наизнанку шапчонку, когда нос мой чуетвесну, -- проговорила она. И, усевшись на крышку колодца, запелапримерно так:

Я -- Туу-тикки, чую носом теплые ветры.

Теперь налетят великие бури.

Теперь понесутся грохочущие лавины.

Теперь я переверну всю землю, так что все станет по-другому, и все смогут снять шерстяные вещи и положить их в шкаф.

Однажды вечером Муми-тролль возвращался из купальни и вдруг замерпосреди дороги и навострил уши.

Стояла обычная, теплая ночь, полная трепета и шорохов. Деревьядавно стряхнули с себя снег, и Муми-тролль слышал, как колышутся втемноте их ветви.

Издалека, с юга, налетел сильный порыв ветра. Муми-тролль почуял,как ветер с шумом промчался мимо него по лесу к противоположномусклону горы.

Каскад водяных капель обрушился с деревьев вниз в темнеющий снег,и Муми-тролль, подняв нос, принюхался.

Может, это был запах земли. Муми-тролль пошел дальше, уже зная,что Туу-тикки права: в самом деле наступает весна.

Впервые за долгое время Муми-тролль внимательно посмотрел насвоих спящих папу и маму. Он подержал лампу и над фрекен Снорк,задумчиво разглядывая ее челку, которая блестела при свете лампы.

Фрекен Снорк действительно была очень мила. Как только она проснется,она тут же кинется к шкафу и вытащит свою зеленую весеннюю шляпу. Такона делала всегда.

Муми-тролль поставил лампу на выступ изразцовой печи и огляделгостиную. Комната, по правде говоря, выглядела ужасно. Много вещейбыло раздарено, взято на время или попросту украдено каким-нибудьлегкомысленным гостем.

А те вещи, что еще остались, находились в невообразимомбеспорядке. Кухня была завалена немытой посудой. Огонь в печи паровогоотопления угасал, потому что кончились дрова. Погреб с вареньемопустел. Оконное стекло было разбито.

Муми-тролль погрузился в раздумье.

С крыши дома начал медленно сползать мокрый снег. И когда онпадал, раздавался грохот. В верхней части окошка, выходившего на юг,внезапно показался клочок пасмурного ночного неба.

Подойдя к парадной двери, Муми-тролль потрогал ее. Емупоказалось, что она чуть-чуть подалась. Тогда, упершись лапами в пол,он стал толкать ее изо всех сил.

Медленно, медленно, отодвигая огромные снежные сугробы, входнаядверь отворялась.

Муми-тролль не сдавался -- и вот дверь распахнулась навстречуночи. Ветер ворвался прямо в гостиную. Он смел пыль с люстры,окутанной тюлем, взметнул золу в печи. Потом чуть приподнял глянцевыекартинки, крепко приклеенные к стенам. Одна из них отклеилась ивылетела за дверь.

В комнате стоял запах ночи, хвойного леса, и Муми-тролль подумал:

"Вот хорошо! Надо время от времени проветривать своих родственников".

Выйдя на крыльцо, он стал вглядываться во влажную мглу.

-- Теперь у меня есть все, -- сказал Муми-тролль самому себе. --Весь год в моем распоряжении. И зима тоже. Я первый в миремуми-тролль, который прожил, не погрузившись в зимнюю спячку, целыйгод.

Собственно говоря, тут бы и следовало завершить эту зимнююсказку. Рассказ о первой весенней ночи и о ветре, ворвавшемся вгостиную, в своем роде эффектная концовка. А там придумывай себе насвободе, что было дальше. Но на самом деле это означало бы самыйобыкновенный самообман.

Разве можно наверняка знать наперед, что скажет например, мама,когда проснется? И останется ли предок муми-троллей в изразцовой печи?

И успеет ли вернуться Снусмумрик до того, как будет написана последняястраница этой книги? И расстроится ли Мюмла, лишившись картоннойкоробки? И где будет жить Туу-тикки, когда купальня снова станеткупальней? И еще останется выяснить множество других вещей.

Так что, пожалуй, правильней всего продолжить рассказ.

Ну, а самое главное -- это ледоход; такое замечательное событиеобойти никак нельзя.

И вот наступил таинственный месяц. Он принес яркие солнечные дни,капель с крыш, ветры и мчащиеся тучи, лютую стужу по ночам, твердыйснежный наст и ослепительный лунный свет. Муми-тролль бегал по долиневне себя от гордости и ожидания.

Пришла весна, но вовсе не такая, какую он себе представлял. Вовсене та весна, что освободила его от чуждого и враждебного мира, а весна-- естественное продолжение того нового и удивительного, что онпреодолел и с чем сумел освоиться.

Муми-тролль надеялся, что весна-- будет долгой и он сможетсохранить чувство ожидания как можно дольше. Каждое утро он почтибоялся величайшего чуда -- а вдруг кто-то из его семейства проснется.

Он осторожно передвигался по гостиной, боясь на что-нибудьнаткнуться. А потом мчался в долину, вдыхал новые запахи и смотрел,что случилось за это время.

С южной стороны дровяного сарая начал оголяться клочок земли.

Березки оделись нежной красноватой дымкой, видной только нарасстоянии. Солнце припекало сугробы, которые стали совсем прозрачнымии потрескивали, точно стекло. А лед потемнел, словно сквозь негопросвечивала морская синева.

Малышка Мю по-прежнему каталась на самодельных коньках -- всюду,где еще можно было кататься. Вместо крышек от банок она приспособила кботинкам поставленные ребром кухонные ножи.

Муми-тролль видел даже восьмерки, которые она выписывала своимиконьками, но саму малышку Мю никогда не встречал.

Она всегда обладала способностью развлекаться одна, и что бы онани думала о весне и как бы она ей ни нравилась, у малышки Мю не былони малейшего желания высказываться по этому поводу.

Туу-тикки занималась весенней уборкой в купальне.

Она дочиста выскребла все красные и зеленые оконные стекольца,чтобы первой весенней мухе было приятно сесть на них, она развесила насолнце купальные халаты и пыталась починить резинового хемуля.

-- Теперь купальня станет снова купальней, -- сказала она. --Чуть позднее, когда наступит тепло и все зазеленеет, ты будешь лежатьна нагретых солнцем мостках купальни и слушать, как волны плещутся оберег...

-- Почему ты не говорила об этом зимой? -- спросил Муми-тролль.

-- Это утешило бы меня. Я сказал: "Здесь росли яблоки". А ты ответила:

"Теперь здесь растет снег". Разве ты не поняла, что я сразу захандрил?

Туу-тикки пожала плечами.

-- Нужно доходить до всего своим умом, -- сказала она, -- ипереживать все тоже одному.

Солнце припекало все жарче.

Оно пробуравило небольшие ямки и канальцы во льду, и море подольдом, волнуясь, стремилось наверх.

По ночам Муми-тролль слышал, как в спящем доме что-то щелкает итрещит.

Предок не подавал признаков жизни. Он закрыл за собой печныевьюшки и, быть может, перенесся в другие времена, те, что были тысячулет назад. Шнурок от вьюшки вместе с кисточкой, бисером и прочейроскошью исчез в щелке между изразцовой печью и стеной.

"Шнурок ему понравился", -- подумал Мумитролль. Теперь он ужебольше не спал в корзине с древесной стружкой, а перебрался на своюсобственную кровать. По утрам солнце все глубже и глубже заглядывало вгостиную, удивленно освещая паутину и хлопья пыли. Самые крупные,сбившиеся в клубок хлопья Муми-тролль выносил на веранду, а мелким илегким позволял кататься взад-вперед как им вздумается.

В полдень земля под окном, выходящим на юг, нагрелась. В глубинеее зашевелились коричневые луковицы цветов и крохотные корни растений,которые жадно впитывали тающий снег.

А однажды ветреным днем, до того, как наступить сумеркам,послышался сильный и величественный грохот в открытом море.

-- Ага, -- сказала Туу-тикки, ставя чашку с чаем на стол. -- Воти весенняя канонада.

Лед медленно вздыбился, и снова раздался грохот.

Муми-тролль выскочил из купальни и стоял, прислушиваясь, натеплом ветру.

-- Посмотри, вот наступает море, -- сказала за его спинойТуу-тикки.

Далеко-далеко в море шипели белопенные волны, сердитые, голодные,поглощавшие одну за другой глыбы зимнего льда.

Но вот ближе к берегу лед раскололся, черные трещины разбежалисьв разные стороны, а потом исчезли из виду. Море вздыбилось снова. Иснова по льду разбежались трещины. Они становились все шире и шире.

-- А я знаю кого-то, кто очень спешит, -- сказала Туу-тикки.

Конечно, это была малышка Мю. Без нее уж было никак не обойтись.

Она наверняка заметила: что-то происходит, и ей нужно было все какследует разглядеть даже там, где море очистилось ото льда. Онаподкатила к самому краю льдины и выписала лихую восьмерку у самогорокочущего моря.

Затем, повернувшись, быстро помчалась по треснувшим льдинам.

Сначала трещины были совсем тонкими. Но они уже издалекапредупреждали: "Опасно".

Лед вздымался и опускался, а порой раздавался настоящийпразднично-разрушительный салют, от которого по спине восхищенноймалышки Мю пробегал холодок.

"Только бы эти болваны не вздумали выйти на лед спасать меня, --подумала она. -- Они только испортят мне праздник".

Она помчалась так, что кухонные ножи чуть не сплющились, ноберега все равно не было видно.

Теперь трещины расширились и превратились в реки. На лед плеснуламаленькая сердитая волна.

Внезапно море наполнилось качающимися ледяными островками,беспорядочно ударявшимися друг о друга. На одном из таких островковзастряла малышка Мю. Она видела, как полоса воды вокруг нее всерасширяется, и, не очень-то испугавшись, подумала: "Вот такхорошенькая история!" Муми-тролль тут же ринулся ее спасать.

А Туу-тикки, поглядев еще немного, пошла в купальню и поставилаводу на огонь. "Да, да, -- думала она, вздыхая. -- Вот так бываетвсегда в приключенческих повестях. Все только и делают, что спасаютдруг друга и спасаются сами. Хотела бы я, чтобы кто-нибудькогда-нибудь написал о той, кто пытается потом согреть героев".

Муми-тролль бежал по льдине, а рядом с ним, не отставая ни нашаг, бежала маленькая трещина, с которой он не спускал глаз.

Муми-тролль чувствовал: в море поднялась мертвая зыбь, и льдинавздыбилась, потом она треснула и начала качаться.

Малышка Мю спокойно стояла на своем ледяном островке, разглядываяпрыгающего по льдине Мумитролля.

Он был похож на подскакивающий резиновый мячик, а глаза у него отлюбопытства и напряженного ожидания были круглые, словно шарики. Когдаон остановился возле малышки Мю, она, протянув к нему лапку, сказала:

-- Посади меня к себе на голову, чтоб я могла поскорее соскочить,когда увижу, что ты гибнешь.

Крепко схватив его за уши, она закричала:

-- К берегу, поворот!

Муми-тролль бросил быстрый взгляд в сторону купальни. Из трубывился дымок, но никто не стоял на мостках причала и никто небеспокоился о них с Мю. Муми-тролль помедлил минутку, чувствуя, как отразочарования у него внезапно устали ноги.

-- Полный вперед! -- опять закричала малышка Мю.

И, стиснув зубы. Муми-тролль устремился вперед. Ноги у негодрожали от усталости, и всякий раз, перескакивая на новую льдину, ончувствовал, как вода холодным душем окатывала ему живот. Но он бежал ибежал.

Море вскрылось ото льда, и волны танцевали вальс.

-- Подпрыгивай вместе с волнами, -- разорялась малышка Мю. -- Вотеще одна волна... Ты чувствуешь ее под ногами... Прыг!

И как раз в ту минуту, когда волна медленно выбивала льдинуиз-под ног Муми-тролля, он прыгал на другую.

-- Раз, два, три, -- считала в ритме вальса малышка Мю. -- Раз,два, три, погоди -- раз, два, три. Прыг!

Его ноги дрожали, а живот и грудь совсем похолодели. Внезапнопасмурное небо прорезали багряные лучи заходящего солнца, а лед иволны заблестели так, что глазам стало больно. Спина Муми-троллянагрелась, но живот его мерз все сильнее, и весь этот суровый миртанцевал вместе с ним вальс.

Из окошка купальни за ними внимательно следила Туу-тикки и воттеперь поняла: дело плохо.

"Ай, ай, -- подумала она. -- Ведь он не знает, что я все времянаблюдаю за ним..." Туу-тикки поспешила на мостки причала и крикнула:

-- Браво!

Она чуть было не опоздала.

Муми-троллю не удалось на этот раз перепрыгнуть на новую льдину,и он упал, по уши погрузившись в море, и маленькая веселая льдинканеустанно толкала его в затылок.

Отпустив уши Муми-тролля, малышка Мю прыгнула на берег. Гоп-ля!

Удивительно, до чего легко со всем справляешься, если тебя зовут Мю!

-- Держи! -- сказала Муми-троллю Туу-тикки, протянув ему своюкрепкую лапку. Она лежала животом вниз на стиральной доске Муми-мамы исмотрела в его взволнованные глаза. -- Так, так... -- сказала она.

Туу-тикки медленно вытащила его на край льдины. Он вскарабкалсяна берег и сказал:

-- Ты даже не вышла посмотреть...

-- Я видела тебя в окошко, -- огорченно сказала Туу-тикки. -- Атеперь иди в купальню и согрейся.

-- Нет, я пойду домой, -- ответил Муми-тролль.

Встав на ноги, он, ковыляя, отправился к дому.

-- А подогретый сок?! -- закричала ему вслед Туутикки. -- Незабудь выпить чего-нибудь теплого!

Дорога была мокрой от тающего снега, и Мумитролль ступал на корнидеревьев и хвойные иголки; его трясло от холода, а ноги по-прежнемупротивно дрожали.

Он едва повернул голову, когда прямо перед ним перебежал дорогумаленький бельчонок.

-- Счастливой весны! -- рассеянно сказал бельчонок.

-- Не очень-то она счастливая! -- ответил Мумитролль и пошелдальше.

Вдруг он резко остановился и уставился на бельчонка. У бельчонкабыл длинный пушистый хвостик, блестевший в лучах заходящего солнца.

-- Это тебя зовут -- бельчонок с хорошеньким хвостиком? --медленно спросил Муми-тролль.

-- Ясное дело, меня! -- ответил бельчонок.

-- Так это ты! -- воскликнул Муми-тролль. -- Это и вправду ты?

Тот, что повстречал Ледяную деву?

-- Не помню, -- сказал бельчонок. -- Ты ведь знаешь, я такойзабывчивый.

-- Постарайся вспомнить, -- умолял бельчонка Муми-тролль. --Разве ты не помнишь хотя бы тот уютный матрасик с клочьями шерсти?

Почесав себя за ушком, бельчонок задумался.

-- Я помню много всяких разных матрасиков, -- сказал он, -- склочьями шерсти и без них. Лучше клочьев шерсти я не знаю ничего.

И бельчонок беспечно поскакал дальше в лес.

"Ну, это надо будет выяснить позднее, -- подумал Муми-тролль. --Мне сейчас слишком холодно, мне надо домой..." И он чихнул, так как впервые в жизни сильно простудился.

Котел парового отопления в погребе остыл, и в гостиной было оченьхолодно.

Дрожащими лапами Муми-тролль накладывал на живот и грудь одинковрик за другим, но никак не мог согреться. Ноги болели, в горлесаднило. Жизнь внезапно стала такой горестной, а мордочка казаласьчужой и слишком большой. Муми-тролль попытался свернуть свой холодныйкак лед хвост, но тут он снова чихнул.

И тогда его мама проснулась.

Она не слыхала залпов канонады во время ледохода, не слыхала онаи снежного бурана, завывавшего в изразцовой печи. Ее дом был полоншумных гостей, а будильники звонили всю зиму, так ни разу и неразбудив ее.

Теперь же она открыла глаза и, окончательно проснувшись,посмотрела в потолок.

Потом, усевшись на кровати, она сказала:

-- Ну вот, ты и простудился.

-- Мама, -- стуча зубами, ответил Муми-тролль, -- если б я толькобыл уверен в том, что это тот самый бельчонок, а не какой-нибудьдругой.

Мама тут же направилась в кухню подогреть сок.

-- Там грязная посуда! -- несчастным голосом закричал Муми-тролль.

-- Ничего, -- сказала мама. -- Все уладится.

Она нашла несколько поленьев за помойным ведром. А из своегопотайного шкафа вытащила смородиновый сок, какой-то порошок ифланелевый шейный платок.

Когда вода закипела, она смешала порошок -- сильное средство отпростуды -- с сахаром, имбирем и ломтиками высохшего лимона, которыйлежал за грелкой для кофейника, почти на самой верхней полке.

Но грелки для кофейника теперь уже больше не было. Не было дажекофейника. Однако Муми-мама этого не заметила. На всякий случай онапробормотала маленький волшебный стишок над лекарством от простуды.

Стишку этому она выучилась у своей бабушки, маминой мамы. Потом онапошла в гостиную и сказала:

-- Выпей лекарство, пока оно теплое.

Муми-тролль выпил лекарство, и нежное тепло заструилось в егопромерзший живот.

-- Мама, -- сказал он. -- Я должен тебе столько всего объяснить...

-- Сначала ты должен выспаться, -- прервала его мама, обмотав емувокруг шеи фланелевый платок.

-- Только одно, -- сонно сказал он. -- Обещай, что ты не затопишьпечь, там живет наш предок.

-- Конечно, не затоплю, -- ответила мама.

Внезапно ему стало совсем тепло, и он почувствовал, что спокоен ини за что больше не должен отвечать. Тихонько вздохнув, он зарылсяносом в подушку. И тут же уснул, позабыв обо всем на свете.

Мама сидела на веранде и жгла киноленту увеличительным стеклом.

Лента дымилась и горела, а едкий приятный запах щекотал маме нос.

Солнце было жарким, так что от мокрой веранды шел пар, но в тениза крыльцом стоял ледяной холод.

-- Вообще-то надо бы просыпаться чуть раньше по весне, --заметила мама.

-- Это так правильно! -- согласилась с ней Туу-тикки. -- Он ещеспит?

Мама кивнула.

-- Ты бы видела, как он прыгал по льдинам! -- гордо сказаламалышка Мю. -- Это он-то, который прохныкал ползимы и приклеивал кстенам глянцевые картинки.

-- Знаю, я их видела, -- ответила мама. -- Наверно, ему былострашно одиноко.

-- А потом он пошел и отыскал какого-то древнего предка, --продолжала малышка Мю.

-- Пусть сам расскажет все, когда проснется, -- решила Муми-мама.

-- Вижу, здесь произошло немало событий, пока я спала.

С кинолентой было уже покончено, а кроме того, мама умудриласьвыжечь на веранде круглую черную дыру.

-- Следующей весной я должна проснуться раньше всех, -- повториламама. -- Чтобы пожить немного спокойно и делать все, что захочется.

Когда Муми-тролль наконец проснулся, горло у него больше неболело.

Он увидел, что мама сняла с люстры тюлевый чехол и повесилазанавески. Мебель стояла на своих прежних местах, а вместо разбитогостекла был вставлен лист картона. Все хлопья пыли исчезли.

Но хлам, который предок набросал возле печки, лежал нетронутым.

На красочном плакате мама написала: "Трогать запрещается!" Из кухни доносился успокаивающий звон посуды, которую мыла мама.

"Рассказать ей о том, кто живет под кухонным столиком? -- подумалМуми-тролль. -- А может, не надо..." Он раздумывал, надо ли ему ещенемножко притворяться больным -- пусть за ним поухаживают. Но потомрешил, что будет еще интереснее позаботиться о маме, развлечь ее.

Тогда он вышел на кухню и сказал:

-- Пойдем, я покажу тебе снег.

Мама тотчас же бросила мыть посуду, и они вышли на солнце.

-- Снега осталось не так уж много, -- объяснил Муми-тролль. -- Ноты бы видела, сколько его зимой! Весь дом был завален сугробами! Можнобыло провалиться до самого носа. Понимаешь, снежинки падают с неба,словно маленькие-премаленькие холодные звездочки, а наверху, в черномнебе, висят голубые и зеленые занавески, которые так и колышутся.

-- Как красиво! -- сказала мама.

-- Да, а потом можно еще кататься по снегу, -- продолжалМуми-тролль. -- Это называется -кататься на лыжах. Съезжаешь прямовниз, как молния, в огромном облаке снега, и если быть невнимательным,можно даже разбиться насмерть!

-- Что ты говоришь?! -- удивилась мама. -- И для этого-топользуются подносами?

-- Нет, на них лучше кататься по льду, -- обиженно пробормоталглубоко задетый Муми-тролль.

-- Подумать только, подумать только, -- сказала мама, щурясь отсолнца. -- Жизнь все-таки по-настоящему волшебная. Думаешь, чтосеребряный поднос годится только для одного дела, а оказывается, длячего-то другого он еще удобнее. И все мне твердили: "Незачем варитьстолько варенья", -- а оказалось, что оно все съедено.

Муми-тролль покраснел.

-- Мю рассказала тебе... -- начал он.

-- Конечно, -- сказала мама. -- Спасибо! Хорошо, что тыпозаботился о гостях, так что мне не пришлось краснеть за тебя. Изнаешь, дом стал теперь гораздо просторней без всех этих ковров ибезделушек. Кроме того, не придется так часто убирать.

Взяв немного снега, мама слепила снежок. Она бросила его, какобычно это делают мамы, довольно неуклюже, и он -- бац! -- плюхнулсянеподалеку от них.

-- Вот так так! -- рассмеялась мама. -- Юнк и то сделал бы лучше.

-- Мама, я ужасно тебя люблю, -- признался Мумитролль.

Они медленно двинулись дальше по склону к мосту, но в почтовомящике было пусто, письма еще не пришли. Длинные вечерние тени ложилисьна долину, и повсюду царили мир и удивительная тишина.

Мама села на перила моста и сказала:

-- А теперь наконец я хочу чуточку больше услышать о нашем предке.

На другой день все семейство разом проснулось. И проснулось точнотак же, как просыпалось всегда с наступлением весны, -- от громких ивеселых звуков шарманки.

Туу-тикки в своей вывернутой наизнанку небесноголубой шапочкестояла под весенней капелью и вертела ручку шарманки, а небо былотаким же голубым, как ее шапочка. И солнце отсвечивало в серебрянойоковке шарманки.

Рядом с Туу-тикки сидела малышка Мю -- ужасно гордая, но кгордости ее примешивалась и доля смущения, потому что она собственнымилапками пыталась заштопать грелку кофейника и начистила серебряныйподнос песком. Ни грелка, ни поднос нисколько лучше от этого не стали,но, быть может, добрые намерения важнее результата.

Далеко-далеко на холме брела сонная Мюмла, тащившая за собойковер из гостиной, на котором она проспала всю зиму. Сегодня веснарешила быть не столько поэтичной, сколько шумной и веселой. Онавыпустила в небо стайку беспорядочных редких облачков, она смелапоследний снег с крыш, она разрисовала повсюду холмы -- словом, веснавовсю играла в апрель.

-- Я проснулась! -- полная радостного ожидания, воскликнулафрекен Снорк.

Дружески потеревшись мордочкой о ее носик, Муми-тролль сказал:

-- Счастливой весны!

А сам тут же задумался: сможет ли он когда-нибудь рассказать ейпро свою зиму так, чтобы она все поняла?

Он увидел, как фрекен Снорк побежала к шкафу, чтобы вытащитьоттуда зеленую весеннюю шляпу.

Он увидел, как его папа, взяв анемометр и лопату, выходит наверанду.

Туу-тикки без устали играла на шарманке, а солнечные лучиструились в долину, словно силы природы просили прощения за то, чтоеще совсем недавно были так недружелюбны к своим собственным созданиям.

"Сегодня должен прийти Снусмумрик, -- подумал Муми-тролль. --Сегодня очень подходящий день для возвращения".

Стоя тихонько на веранде, он видел, как суетится на холме все егосемейство, окончательно проснувшееся и, как всегда, радостное.

Он поймал взгляд Туу-тикки. Доиграв вальс до конца, оназасмеялась и сказала:

-- Ну, теперь купальня свободна!

-- Я думаю, что единственно, кто и дальше может жить в купальне,это сама Туу-тикки, -- сказала Муми-мама. -- Да и, кроме того, иметькупальню -- буржуазный предрассудок. А плавки и купальники можно стаким же успехом надевать прямо на пляже.

-- Большое спасибо, -- сказала Туу-тикки. -- Я подумаю.

И, продолжая играть на шарманке, она отправилась дальше в долину,чтобы разбудить всех спящих малышей.

А фрекен Снорк меж тем нашла первый росток крокуса. Он пробилсяна волю из теплого клочка земли под окном на южной стороне и еще дажене зазеленел.

-- На ночь мы прикроем его стаканом, -- сказала фрекен Снорк, --чтобы он не погиб ночью, когда станет холодно.

-- Не надо, -- рассердился Муми-тролль. -- Пусть справляетсясобственными силами. Я думаю, он вырастет крепче, если ему придетсятрудновато!

Внезапно Муми-троллю стало так радостно, что ему захотелосьостаться одному, и он медленно поплелся к дровяному сараю.

И когда никто уже не мог его видеть, Муми-тролль пустился бежать.

Он бежал по тающему снегу, а солнце жгло ему спину. Он бежал толькопотому, что был счастлив и вообще ни о чем не думал.

Он добежал до самого берега, выбежал на причал и промчался черезпустую купальню, где гулял ветер.

Потом он уселся на крутую лесенку купальни, к которой подкатываливолны весеннего моря.

Сюда уже едва доносились звуки шарманки, игравшей далеко-далеко вдолине.

Муми-тролль закрыл глаза и попытался вспомнить, как это было,когда море, покрытое льдом, сливалось с темным небом.